но при этом все равно очень привлекательна. Ее лицо так чудесно – классические арабские черты. У него просто спирает дыхание в груди. Густые волнистые черные волосы, собранные у шеи, обрамляют ее нежное личико, подчеркивая правильные черты. Глаза большие и черные как уголь, нос классический – семитский, но не чересчур большой, с резко очерченными ноздрями. Губы страстные, кроваво-красные, хотя девушка не пользуется ни помадой, ни блеском. Она скромно сидит у стола, грациозно держит нож и вилку, не чавкает и не прихлебывает, что, к сожалению, еще достаточно часто встречается в этой части мира. Видно, что она хорошо воспитана и бывала на высоких приемах. Сальма не говорит, не участвует в разговоре ни жестом, ни мимикой. Кажется потусторонним духом.
Омар же – типичный потомок ближневосточных бедуинов: чересчур худой, среднего роста, с темной кожей. Лицо его отмечено следами от оспы или прыщей. В нем нет ничего привлекательного, но черты лица у него мелкие и приятные, без агрессии в глазах или нервозности в лице. Он также не принимает участия в разговоре.
– В Азии все совершенно иначе, правда? – вежливо спрашивает гостя хозяин.
– Вроде да, но, как тебе известно, фундаменталистские группировки сейчас везде, от чего страдают невинные люди, как правоверные, так и неверные, то есть представители других религий.
– Да, это уже никакой не джихад,[55] которым они якобы руководствуются, – нервничает Фахд. – Если убивают мусульман, детей и женщин, то они обычные убийцы, а не воины во имя Аллаха. Мне странно, что они прикрываются нашей святой книгой, творя такие бесчеловечные поступки.
– Под покровом веры они сеют опустошение по всему миру, – подтверждает Хамид. – Не знаю, хотели они достать меня на Бали или я попался им случайно, но основной целью их были иностранцы со всего мира, отдыхающие в красивом месте. Атаковать беззащитных людей – это страшно, ужасно. Пожалуй, никогда не перестану порицать подобных преступников. Я должен немного отдохнуть: последние события сильно ослабили меня и на какое-то время отбили желание работать.
– Нечего удивительного, – грустно бросает Фатима, – Зайнаб была такой скромной, правоверной мусульманкой, просто добрым человеком.
– Наверняка она уже в раю, стране вечного счастья, – утешает Фахд.
– Это не очень большая компенсация взамен за жизнь, семью и возможность воспитывать любимого сыночка, – иронизирует Хамид, а хозяева замирают и только таращат на него глаза. – Что ее там утешит? Гурии? Она никогда не была лесбиянкой!
Фахд откладывает вилку и почти давится едой.