Вместе с фоторепортером Эренбург проехал триста километров по маршруту Малоярославец - Угодский Завод - Козельск - Калуга - Перемышль - Сухиничи. Не все, что он видел и слышал, вошло в очерк, но каждая деталь, каждый эпизод, попавший туда, весомы.
Проезжал города и села и увидел: "Там, где были дома, - крапива, чертополох и, как сорняки, немецкие шлемы, скелеты машин, снаряды... Красавица Калуга с древними церквями на крутом берегу Оки, она покалечена..."
Встретился с жителями и запомнил: "Женщина в селе Маклаки спокойно говорит: "Дом взорвали. Мужа увели. Дочку испортили". Это - спокойствие большого горя..."
Побывал у разведчиков и узнал: "Недавно пять разведчиков нашли в лесу заржавленный волчий капкан. Они, смеясь, рассказывают: "Фрица в капкан поймали. Ефрейтор, а оказался закапканенный".
Побывал в танковой части и услыхал: "Жива память о двух танкистах окруженные врагами, перед смертью они запели "Интернационал"... Сейчас танкисты учатся, отдыхают, иногда помогают колхозникам в полевых работах, и девушки дивятся - герой, недавно освободивший их село, скромно пашет. Ждут новых боев. Один танкист сказал мне: "Лошадкам не терпится, стучат копытами" - "лошадками" он шутя назвал танки..."
Беседовал с пленными и записал: "Пленные немцы угрюмо лопочут: "Гитлер капут". Что им еще сказать - ведь они в плену. Вот ефрейтор Иоганн Гальтман. Он крестьянин. Боец его спрашивает через переводчика: "Хозяйство у вас большое?" Немец отвечает: "Куда там - всего-навсего один француз".. Пленный француз для него лошадь. И, услышав ответ ефрейтора, наши бойцы сердито отплевываются: "Разве это люди?"
Примечательная встреча была у Эренбурга с командующим 16-й армией К. К. Рокоссовским в Сухиничах. Писатель говорил, что Константин Константинович самый учтивый генерал из всех, которых он когда-либо встречал. Разумеется, Эренбург, как всегда во время своих бесед с военачальниками, интересовался перспективой: что будет дальше? Спросил он об этом и Рокоссовского. Что мог ему ответить командарм? Невозможно точно предвидеть, когда и что будет даже в полосе армии, фронта, а тем более предусмотреть события стратегического плана, которые, как известно, развернулись вовсе не так, как думали Рокоссовский, мы все, да и в Ставке.
А вообще-то в путевых очерках Эренбурга из всего, что он мне рассказал о Рокоссовском, осталось только несколько строк. Еще не пришло время подробно описывать командующих армиями и фронтами - так считали мы тогда. Вот те несколько эренбурговских строк о беседе с командармом: