– Не понимаю. Каким образом поможет пленение виновника? – все же усомнилась я. Поверить было страшно до чертиков. Да и картинка в голове пока никак не складывалась.
Слася перегнулась через стол и заговорщически сообщила:
– Я всего не знаю. Они не рассказывают. Вроде как тайна пока. Но вроде как здешние медики считают, что с помощью той самой энергии, которая свела женщин с ума, можно вернуть им разум.
– А-а-а, – протянула я, потому что ничего другого на ум не шло.
Но тут Слася сказала такое, от чего мой язык и вовсе онемел.
– У того самого крипса было родимое пятно – во всю голову. В виде бабочки. И еще… на правой руке у него была татуировка с русской фразой: «Не забуду мать суррогатную». Ну, с фразой на русском языке вашего мира.
Сердце заколотилось где-то в горле, вязкий воздух застревал в легких, до боли распирал грудь.
Точно так же описывала Алиса и своего мучителя! Она даже на этикетках зеленого горошка пририсовывала великану родимое пятно и писала возле правой руки эти самые слова!
А ведь я не верила, горько шутила: «Ну да! Все инопланетяне делают русские татушки. Чтобы у нас за своих признавали. А зеленую кожу объясняют многолетним пьянством».
Ненадолго на кухне повисла звенящая тишина. Слася чуть наклонила голову и затихла, словно ждала, пока переварю услышанное или поверю в него.
А у меня не было ни душевных, ни физических сил хоть что-то ответить, хоть как-то отреагировать.
Колючий ком застрял в горле, слезы так и просились на глаза.
Алиса… Она делилась пережитым в плену, а я… я издевалась.
Я до зубовного скрежета стиснула челюсти, чтобы не разреветься прямо здесь, при студентке. Почему-то казалось постыдным, некрасивым вот так сразу «потерять лицо», расклеиться окончательно.
* * *
Общение со Сласей оказало удивительный, не побоюсь этого слова – терапевтический эффект на мою измученную психику.
Рассказав о судьбе сестер, мрагулка не потребовала откровений взамен. Мы просто выпили еще чаю, поболтали о Перекрестье, об Академии и преподах. И, заметив, что я расслабилась, а веки откровенно слипаются, мрагулка сама вскочила и засобиралась уходить.
Я проводила ее до дверей.
– Я еще зайду? – с надеждой спросила Слася. – Обещаю не проситься в группу! – Она приложила ладонь к виску, словно отдавала честь.
– Заходи, поболтаем. У меня тут тоже ни подруг, ни приятелей, – кивнула я.
– Тогда до встречи. По расписанию гляну, когда вы свободны, – воодушевленно выпалила Слася и юркнула за дверь.
Только я погасила свет и устроилась в постели, в дверь снова постучали.
Да что ж за день-то?