Остальные присоединились к нему, держа копья на плечах. Им не было нужды носить оружие в лагере, но он хотел, чтобы они привыкли к мысли о том, что это теперь разрешено.
Снаружи бурлил переполненный рынок. Палатки, разобранные и спрятанные на время ночной великой бури, успели возвести вновь. Подумав о Шене, Каладин обратил внимание на паршунов. Беглый взгляд позволил обнаружить с десяток – они помогали ставить последние тенты, носили покупки для светлоглазых, раскладывали товары для лавочников.
«Что они думают об этой войне на Расколотых равнинах? – спросил себя Каладин. – Войне, которая нацелена на поражение и, возможно, порабощение единственного в целом мире свободного племени паршунов?»
Хотелось бы ему узнать, что по этому поводу думает Шен. Но все, чего он мог добиться от паршуна, – это пожатия плечами.
Каладин вел своих людей по рынку, который выглядел куда дружелюбнее, чем рынок в лагере Садеаса. Хотя люди пялились на мостовиков, никто не насмехался, а бурные споры у ближайших прилавков не перерастали в перепалки. Даже беспризорников и попрошаек здесь было меньше.
«Ты просто хочешь в это верить, – размышлял Каладин. – Ты хочешь верить, что Далинар и впрямь такой, как все говорят. Честный светлоглазый из легенд. Но люди твердили то же самое и про Амарама».
По дороге они встречали солдат. Их было очень мало. Те, кто остался на дежурстве в лагере, когда прочие отправились на штурм, закончившийся катастрофой из-за предательства Садеаса. Разминувшись с одним из патрулей, Каладин заметил, что двое солдат впереди небольшого отряда подняли перед собой руки, скрестив запястья.
Откуда они узнали о старом салюте Четвертого моста, и так быстро? Эти солдаты выполнили его не полностью, едва обозначив, но склонили головы перед Каладином и его людьми, когда проходили мимо. Внезапно Каладин осознал, что у царившего на рынке спокойствия имеется еще одна причина. Возможно, дело вовсе не в порядке и дисциплине в армии Далинара.
Весь лагерь был во власти молчаливого ужаса. Предательство Садеаса унесло тысячи жизней. По всей вероятности, каждый здесь знал одного из тех, кто погиб на плато. И каждый, наверное, спрашивал себя, не усугубится ли вражда между двумя великими князьями.
– Приятно, когда тебя считают героем, верно? – Сигзил проводил взглядом очередной отряд.
– На сколько, по-твоему, хватит их доброжелательности? – поинтересовался Моаш. – Когда они начнут нас снова презирать?
– Ха! – Камень, возвышавшийся позади, схватил Моаша за плечо. – Не надо сегодня жалоб! Ты слишком часто это делать. Не заставляй тебя пнуть. Не люблю пинаться. От этого пальцам больно.