— Прекратите, Райт! Пора бы уже понять, что я ничего не знаю ни про деньги, ни про вашу дурацкую записку.
Ее упрямство не доведет до добра, потому что Берингер умел ломать любые «преграды». И его не заботили методы.
— Скажи, когда передумаешь. Договорились? — усмехнулся он, затягивая узел на ее запястьях.
— Что вы собираетесь делать? Не будете же вы меня пытать? Берингер?
— А что мне помешает? — закончив, он обошел стул, встав перед ней. — Ну как? Еще не передумала?
— Посудите здраво, милорд. Разве у вас есть прямые доказательства против меня? Вы посчитали, что меня могли купить задолго до моего приезда в замок. Так?
— Начинаешь соображать, — вымолвил он, обхватывая ее за плечи и поднимая на ноги.
— У вас есть записка… Это шифровка, верно? И как назло, тоже против меня. И все это связано с епископом. Так?
— Это ты мне расскажи: так или не так, — произнес Райт.
— Что еще у вас есть против меня? А? — она без робости взглянула в его глаза. — Подумайте…
— Милая, если бы я верил всем, стал бы я начальником тайной канцелярии, как думаешь?
— Но я говорю правду.
— В этих стенах я слышал подобное не раз и даже не два, — Райт склонил голову, изучая ее лицо. — Единственное, что я усвоил, что женщинам, вроде тебя, нельзя верить.
Он взял стул за спинку и переставил к стене. Теперь Джина стояла посредине комнаты: руки связаны за спиной, ноги скованны цепями. И она была такая маленькая, трогательная и напуганная.
— Берингер, прошу — поверьте мне! — зашевелились ее побледневшие губы.
— Я знаю, кому выгодна смерть Эдмунда, — произнес он, медленно ходя по кругу, — но мне нужны были исполнители. А я всегда нахожу то, что ищу. Правда, тебе все-таки удалось некоторое время морочить мне голову, и я даже поверил, что ты можешь быть не при чем.
— Я действительно не при чем.
Берингер усмехнулся.
— Вижу, тебе сложно понять, девочка, что за каждое слово, которое вылетает из этого рта, — мужчина схватил ее за подбородок, сжал пальцы, вынуждая ее губы выпятиться вперед, — придется ответить.
Она не смела вздохнуть. Цепи но ногах жалобно звякнули.
— Чего же ты молчишь, милая? — его глаза сверкали гневом. — Расскажи, как ты потешалась надо мной, изображая из себя невинную овечку. Ну же, Джина!
Вот теперь она испугалась по-настоящему. Кажется, поняла, что сейчас он безумно опасен. Сейчас Райт и в самом деле походил на цепного пса, готового вопреки ненависти и презрению, наперекор принципам, пойти на самое настоящее преступление.
— Ты же прекрасно знаешь, что ты делаешь со мной, так ведь, маленькая лгунья? — приближая свое лицо к ее пылающему лицу, — и уверен, до недавнего времени это тебя забавляло, правда? Этакая скромная невинная девочка…