Мишка останавливался у каждой повозки, перекидывался несколькими словами с возницей, велел дать детям напиться, сообщал, что ехать осталось уже недалеко, и двигался дальше. У четвертой телеги пришлось наорать на разгильдяя, забывшего перезарядить самострел, у шестой – приказать зарезать тяжело раненного коня. Убитых или серьезно раненных среди отроков, слава богу, не обнаружилось. Предпоследняя телега стояла поперек дороги, лошадь почти уперлась мордой в кусты. На обочине лежал убитый острожанин – болт торчал прямо из переносицы, рядом с трупом стояла на коленях девчонка лет десяти и, закусив зубами пальцы обеих рук, тоненько выла на одной ноте, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. Рядом с ней, опустив самострел, с потерянным видом топтался возница – отрок Константин из десятка Демьяна. Узнав в подъехавшем всаднике Мишку, Константин ткнул самострелом в сторону убитого и пояснил оправдывающимся тоном:
– Отец ее. Выскочил из кустов, схватил под уздцы и к лесу поволок… ну, я и стрельнул… кто ж знал?
«Угу. Люди пришли спасать своих детей, а мы их перебили. Слава доблестной ратнинской сотне и ее молодой смене – Младшей страже. Ура, товарищи! Просто Буденновск какой-то – бандитизм, захват заложников, убийства… И вы во всем этом принимаете самое непосредственное участие, сэр Майкл! На стороне преступников, между прочим. Более того, будете заниматься подобными вещами и в дальнейшем – средневековая рутина, сэр… чтоб оно все провалилось! А как жить иначе? Не в монастырь же идти?»
Разозлившись сам на себя (прямо, как дед), Мишка рявкнул командным голосом:
– Сопли подобрать! Самострел зарядить! Телегу – на дорогу, девчонку в телегу!
– Слушаюсь, господин старшина! – Константин, за всеми событиями, похоже, забыл о Мишкином разжаловании. – Только она не дается… а бить… не могу. Отец же…
– Ну… – Мишка поколебался – тащить девчонку в телегу самому не хотелось. – Ратников попроси помочь, если самому не справиться.
– Ой, не до нас им! Там такое… на них собак натравили, те коней порвали…
«Ага, значит, не показалось! Ладно, хоть одной непоняткой меньше – подмога острожанам все-таки пришла, по-видимому, охотники, иначе откуда же собаки?».
– Погоди, с тобой же еще двое должны быть! – спохватился Мишка – Они-то где?
– Так я ж и говорю: собаки… кони понесли.
– Тогда от передней телеги ребят позови, там спокойно. А сзади-то что?
– Там плохо, – Константин безнадежно махнул рукой. – Телега опрокинулась, детишки побились, а Матвей занят…
– Едрит твою… ладно, разбирайся тут, а я – туда.
Телеги на рысях растянулись – задние здорово отстали, факелы в полной темноте слепили и мешали смотреть, поэтому Мишка разглядел происходящее только подъехав вплотную. Телега лежала на боку, из-под нее торчали чьи-то ноги в полотняных портках и поршнях, а рядом громоздилась туша коня с разорванным горлом, под которой натекла уже целая лужа крови. Дети сидели на земле, сгрудившись вокруг женщины, а та согнулась и закрывала голову окровавленными руками. Над ними, широко расставив ноги, нависал ратник из десятка Тихона с обнаженным мечом в руках. Рядом на дороге сидел без шлема отрок Пантелеймон, а Климентий перевязывал ему окровавленный подбородок.