«Все ерунда, я живу, жить хорошо!» — вот как можно было бы определить шестью словами эту реакцию. Дыхание нагретого вокзала, шум гортанных голосов, яркие, алые улыбки вежливых чиновников из-под нафабренной синевы усов, — и розы, розы, сотни букетов роз, — все это охватило пастора здоровым призывом к простой и бесхитростной жизни. Воровски оглянувшись и не видя своих преследователей, пастор Мартин Андрью быстро юркнул из вагона и кинулся прочь от поезда, в самую гущу вокзальной толпы.
Несколько секунд, казалось, он был свободен. Сыщики исчезли. Осторожно выйдя в город и подозвав такси, пастор с облегчением поставил ногу на подножку. Дверца раскрылась перед ним.
— Добро пожаловать, мистер Андрью, — ласково произнес из такси чей-то голос.
И, прежде чем пастор успел отпрянуть, сильная рука втянула его в каретку.
Тотчас же из-за киоска вышла пара английских сыщиков и со скучающим видом повернула к вокзалу. Циничная улыбка сыщиков и глаза их, внезапно ставшие утомленными, говорили, что дело сделано и забота спала с их плеч долой.
— Зато им теперь придется здорово поработать! — пробормотал один из них, глядя вслед удаляющемуся такси, за которым на велосипедах неотступно следовали турецкие сыщики: — им-то уж не удастся выспаться, как нам с тобой!
С этими словами английский сыщик крикнул газетчика и отобрал у него с десяток турецких газет и журнальчиков.
— Пари на десять фунтов, что здесь уже пропечатали нашего молодчика!
Его товарищ прервал зевоту судорожным взрывом смеха. Пастор Мартин Андрью между тем угрюмо сидел в такси. Возле него курил сигару английский джентльмен. Милое и чрезвычайно мягкое лицо джентльмена говорило о деликатной сконфуженности. Менее всего хотел джентльмен употреблять насилие и подчеркивать роль насильника.
— Куда вы меня везете? — сухо спросил пастор.
— На виллу, нанятую специально для вас, дорогой друг, — тихо ответил ласковый джентльмен, — нет надобности говорить вам, что жизнь ваша на всем Востоке в опасности, вернее — в преждевременной опасности. Фанатики уже начали действовать, газеты выпустили статьи с требованием допросить вас о том, что вы делали в купе майора. Словом, прелюдия уже готова.
— Чорт ее побери, эту прелюдию! — вырвалось у пастора далеко не христианским тоном.
Ласковый джентльмен улыбнулся. Он нежной рукой дотронулся до похолодевших пальцев Мартина Андрью:
— Тем не менее дело начато, — сказал он тихо.
В такси воцарилось молчание. Сухое лицо пастора посерело, и волчий оскал его рта стал больным и старым. Уже не тянуло его из каретки, и запах пыли и роз вместо прежней жажды жизни вызвал одну тошноту. Такси остановился перед роскошной металлической решеткой, за которой с приятным и глухим шумом покачивались на ветру огромные эвкалипты. Мягкий джентльмен открыл дверцу. Турецкие сыщики с видом бродяг, бросив велосипеды за углом, шли сейчас мимо, горланя песню. Их зоркий взгляд оглядел и запомнил номер.