– Что же они делают?
– Жрут, катаются по полу, звуки издают всякие. На третий день я подумал, что вроде все не так уж плохо. А на пятый мне уже казалось, что я руки на себя наложу. Тогда я пошел к ней.
– К кому именно?
– Уже не помню, а что, это так важно?
– Нет.
– Так что же мне делать?
– Вот что вы описали, то и делать. Оставайтесь дома. Помогайте жене готовить. Смотрите видео про животных.
– Но ведь это ужасно.
– Конечно, ужасно. Такова жизнь.
– Почему вы мне такое говорите?
– Потому что я вовсе не ваш психотерапевт. Я вам даже не друг. Взгляните правде в глаза. Вы никогда не будете счастливы. Но ничего страшного в этом нет. Можно жить и без счастья, – выждав минутку, я осеняю его крестным знамением. – Отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Храните верность жене, пока есть силы. Хотя бы две недели попытайтесь. Две недели – ничего невозможного тут нет. И верните деньги, в том и будет ваше покаяние.
– Как же вы прикажете их провести?
– Найдите способ.
– Легко сказать! Как вы себе это представляете? Я не могу вот так просто взять и перечислить на счет фирмы двенадцать тысяч!
– Двенадцать?!
– Лучше я три недели дома просижу. Три, договорились?
– Верните деньги в кассу!
Молчание.
– Но вы же отпустили мне грехи, верно? То есть вне зависимости от того, верну я деньги или нет? Это же не является… обязательным условием?
– Таинство свершилось. Но если вы не вернете деньги, то возьмете на себя новый грех.
– Тогда я лучше еще раз приду.
– Нет, так исповедь не работает!
– Конечно, я мог бы провести их как компенсацию. Но что я скажу, если придет проверка? Нет, ну никак я не могу их перечислить!
Он ждет ответа, но тут уж молчу я.
– До свиданья, господин священник.
Снова раздается скрип, затем звук удаляющихся шагов. Хотел бы я взглянуть ему в лицо, но тайна исповеди это запрещает, а правил я держусь. У протестантов – свой Бог, который жаждет знать, что творится у них в душе, но я католик, и моего бога интересуют только мои деяния. Я беру в руки кубик, но, как только я начинаю раздумывать, пойти мне по классическому пути или все-таки начать с блоковой сборки, вновь скрипит скамья.
– Я пью, отче.
Откладываю кубик.
– Все время пью. Никак не могу бросить.
Завидую алкоголикам. О них снимают фильмы, нанимают лучших актеров, пишут романы и репортажи. А как же те, кто много ест? Худые твердят, что этот вопрос решается силой воли, но, может, они худые просто потому, что у них не такой аппетит. Немногим ранее я купил в автомате на углу два шоколадных батончика. Не для того, чтобы съесть, а чтобы были. Какая же глупая была мысль.