– И ему тут нравится?
– Здесь его дом – дай свою руку.
Ты даешь ей руку.
– Можно я суну ее к нему в норку?
– Как хочешь.
– А не боишься?
– Нет, не боюсь.
– А мышиных какашек?
– Мышиных какашек? – переспрашиваешь ты.
– Вдруг там мышиные какашки?
– Его? – уточняешь ты, показывая на пластмассового мышонка.
– И его мышат.
– Ничего страшного, – говоришь ты.
– А Себастьян говорил, что они вредные. И мне несдобровать. Так он кричал.
– Мышиные какашки?
– Да, если до них дотронуться… они ядовитые, говорил Себастьян.
– Значит, там есть какашки?
– Дай твою руку, Ханри. Ну пожалуйста.
Она снова хватает твою руку и тянет ее в щелку, в грязи. Просовывает туда, а сама отходит.
– Нащупал?
– Кого?
– Не кого – какашки?
– Дельфина, – говоришь ты, оборачиваясь к ней, – да нет там никаких какашек.
– Никаких мышиных какашек? – удивляется она.
– Дай посмотреть на твоего мышонка, – просишь ты. Дельфина протягитвает тебе мышонка. Ты перевора
чиваешь мышонка и обнюхиваешь его брюшко.
– У таких мышек, Дельфина, не бывает какашек –
значит, нет их и в норке.
Ее лицо так и сияет.
– Может, поиграем?
– Я собираюсь пройтись.
– А куда?
– Честно сказать, не знаю.
– Хочешь голубики?
– Давай.
Она вынимает из кармана ягодку и дает тебе.
– У этих мышек даже не бывает какашек! – смеется
она. Затем достает другую ягодку и ест сама.
Ты благодаришь ее за угощение – а она вдруг мрачнеет.
И сует пальцы в рот, как будто для того, чтобы ее вырвало. Глаза у нее выпучиваются – в страхе и тревоге.
Рот то открывается, то закрывается – как будто она
поет, но при том не издает ни звука.
Ты хватаешь ее за плечи.
– Что с тобой? – тряся ее, строго спрашиваешь ты. – Дельфина! Да что с тобой?
Видно, как на шее у нее вздуваются мышцы.
А язык то вываливается изо рта, то вваливается обратно. Ты стискиваешь кулаки и со всей силой давишь ей
под грудную клетку. Ее тельце легко приподнимается, она нагибается вперед, разжимает пальцы и выпускает пластмассового мышонка. Ты снова прикладываешь кулаки ей под грудную клетку – и давишь что есть силы.
Лицо у нее синеет.
Тело подскакивает вверх, точно кукольное, но все твои труды напрасны.
Ты надавливаешь еще раз – у нее изо рта что-то вываливается. И тут она оседает наземь, кашляя, давясь и дыша глубоко-глубоко. Заметив в траве своего мышонка, она тянется к нему. И так и лежит на земле с широко раскрытыми глазами.
Ты притягиваешь ее к себе, крепко держишь. И осторожно покачиваешь.
Она подносит руку к горлу.
И тут начинается дождь.
Она глядит на тебя и улыбается.
– Так мы промокнем до нитки.
Потом она высвобождается из твоих рук и встает – глядит на тебя, но спасибо не говорит, хотя по ее глазам ты видишь: она знает, что случилось. По ее лицу текут ручьи – ты не сразу понимаешь, что это слезы и она плачет.