Сидим ли мы в канаве, купаемся ли в реке — где только нас не носит! — матроска не отпускает мою душу. Залезли как-то на высокую грушу. Жара. Двор пустой. Листья шлепают зеленым глянцем. Одинокая бабка спряталась от жары в хату да и прилегла. Мы — с дерева вниз. Откушали огурчика, увидели печку, на ней чугунок. Подползли по-пластунски, жменями подчерпнули похлебки — не понравилось: сильно рыбная. А «сторож», собака Шарик, вот-вот сдохнет, но раз среди людей, то еще живой. (Это мы таращим глаза, орем, требуем помощи, когда нам плохо, а собаки уходят с глаз долой, пропадают безвозвратно.) Ох, Шарик, Шарик… Кости местами оголились, шерсть вытерлась. Хочет залаять, а получается «пук». Посмотрит в сторону хвоста и вздохнет печально. Большой, нескладный, из последних сил пытается встать, чтоб оправдать роль сторожа. Вынимает из-под себя одну лапу — кость, потом вторую; мордой по земле мажет, стараясь ее приподнять. С великими муками встает на все четыре лапы и хах, хах — тут же падает.
Перед сном жалко стало Шарика, и мама отвлекла меня хорошим, родным голосом. «Эх, не успела заснуть», — посетовала я. Сейчас поставит мои ноги в таз с холодной водой. «Ножки мои, ножки, и кому ж вы только достались?» Я канючу, зеваю, вскрикиваю, когда она ногтем больного места коснется. Падаю, погружаюсь в глубокий сон, а мамочка еще вытирает мои непутевые ноги.
Наступает утро, пахнет молоком, оладьями и зубным порошком.
— Дочка, вставай, поедем в степь. Там начальство из района будет, сделаем маленький концертик. Ты закончишь.
— Ой, мама, мамочка! — вскочила я.
— Шо таке? — напугалась она.
— Мама, я поеду в степь… но, мамочка, сперва в наше сельпо зайдем.
— А чего мы там не видали? Ну, зайдем, все одно мимо.
— Тетя Ася, — кричу я, — открывайте двери!
— Шось горыть?! Чи шо? — отзывается продавщица.
Мы заходим. Матросочка на месте. Вроде туманом взялась, живая…
— Мама, бачишь?
— Бачу, дочка.
Мама услышала от меня просьбу такого рода впервые. Она спокойно оглядела матросочку и попросила продавщицу подать ее.
— Дорого, Петровна. Дуже дорого, як за платье на здорову людыну.
Мама неторопливо взяла мою мечту, понюхала, отставила на вытянутые руки и цокнула языком.
— Якая кра-со-та-а…
Она разложила матроску на прилавке и с легкой улыбкой задумалась.
— На шо она тебе? По огородам лазить и чужие груши рвать? — решила поддержать маму тетя Ася.
— Побудь тут, дочка. У батьки там шось есть…
Она пошла быстрым шагом, а тетя Ася, увлекшись авантюрой, предложила:
— А ну, давай померяем.
— Нет! — крикнула я. — Мерить не надо — подходит! Понятно?.. Ну ладно, давай померяем!