Из центральных дверей, меча глазами молнии, вылетел куратор и подлетел ко мне. Я только спешилась с пегаса и не спешила отходить, стояла и гладила его морду, тихо надеясь, что он как-то поможет. С минуту Даудов молчал, приводя дыхание в норму и успокаиваясь. Глаза постепенно приобретали обычный серый цвет. И когда последние фиолетовые искры погасли, он спокойно обратился ко мне:
— Госпожа Милорадович, пройдёмте со мной.
Этот спокойный тон пугал меня больше, чем крики. Невольно перед глазами стала картина, как он спокойно меня расчленяет. Но, несмотря на испытываемый мною ужас, пришлось подчиниться. Снова.
— Жива! — произнесла с облегчением директор. — Ты понимаешь, что весь преподавательский состав брошен на твои поиски? — тут же посуровела госпожа Горонович.
— А что я сделала не так на этот раз? — набралась смелости я.
— Твой браслет перестал давать сигнал. Ты не отвечала на вызовы! — перешла на повышенный тон директор.
— Она была с пегасом, — прервал гневную тираду куратор.
— С кем? — её глаза округлились, и она явно была в шоке.
— С чёрным пегасом. Он высадил её на площади, где я её и забрал, — терпеливо пояснил Даудов.
— Может, посвятите меня в курс дела? — сегодня я чересчур смелая. Лишь бы потом не отхватить за это.
— Пегас, госпожа Милорадович, блокировал ваш браслет, а когда браслет не отвечает, это говорит только об одном — сердце того, кому принадлежит браслет, перестало биться. Вы представляете, как напугали нас? — сглотнув, я кивнула.
— Теперь, расскажите нам, почему вы стоите здесь? — рычащие нотки были в голосе директора.
— Мне уйти? — удивлённо спросила у неё.
— Я не о том! Прикосновения к чёрному пегасу смертельны.
— Я знаю. Но он сам попросил его погладить, а сегодня уговорил полетать, — Равэн на обратном пути советовал не держать в тайне наше общение, тем более шила в мешке не утаишь.
— Сначала чунцыл, теперь пегас, что дальше? Дракон? — раздражённо протянула брюнетка, подошла к окну, достала из воздуха сигарету и закурила.
— Рогнеда, девочка не виновата.
— Я чуть не поседела, думая, что она мертва! Ты понимаешь, чем бы нам грозила её смерть? — она уже не повышала тон, она кричала.
— Понимаю, но всё-таки советую её не отчислять. Она и мне крови попила немало, но нельзя пренебрегать способной ученицей, — успокаивал её куратор.
Я понимала, что сейчас решается моя судьба и, возможно, на кону, моя жизнь. Мне стало плохо, в голове раздавался гул, а перед глазами плясали пятна. Я не хотела быть отчисленной, а умереть тем более. Слёзы скатились по щекам и упали на грудь. Воздуха катастрофически не хватало.