— Боярин переспросил: «Кто еще видел?» — напомнил Первак.
«Не оправдываться! Давить!»
— Не притворяйся, что не понял!
— Но переспросил же…
«Вот так, пусть он оправдывается!»
— М-да. — Мишка оглядел Первака с головы до ног и обратно. — Не воин. Пока. Может быть. Ладно, объясняю. Есть слово участника события, и есть взгляд со стороны. Со стороны, как ты, наверно, слышал, виднее. Боярину, чтобы вынести справедливое решение, надо было знать и то, и другое. В этот раз то и то совпало, потому что Роська соврал. Но воину верят на слово. Поэтому вопросов больше не было и боярин Корней вынес решение. Так вот: ты видел, как у нас относятся к воинам. Также ты видел, как у нас относятся и к холопам. Тебя вообще ни о чем не спросили. У тебя голоса нет! И это было неправильно.
«Держать паузу, держать! Пусть спросит: «Почему?»
— Почему неправильно?
— Верно спросил. Умеешь думать, — снисходительно похвалил Мишка. — Неправильно потому, что обельная грамота на тебя еще не выправлена, ты еще не раб. Пока. Твоя жизнь еще может пойти несколькими разными путями. Видишь их перед собой? Знаешь, что надо делать, чтобы пойти по тому или другому?
— Какие пути?
«Бинго! Теперь будет слушать!»
— Их в общем-то два. Первый — холопство. На землю тебя не посадят — молод, жены нет, мать ключница. Останешься дворовым: подай, принеси, сбегай. Это жизнь для мужчины? Допустим, ты готов стерпеть, чтобы не бросать семью. Что будет дальше?
Моя мать будет за провинность хлестать твою мать по щекам, а ты не сможешь вступиться, потому что тебя сразу же убьют. Твоих братьев (а они тоже будут дворовыми на побегушках) будут пороть за провинности, и ты не сможешь их защитить, потому что тебя сразу же убьют. Твою сестру изнасилуют, и ты не сможешь ничего поделать, потому что тебя сразу же убьют. Вас насильно окрестят, и ты никуда не денешься, потому что у нас умеют заставить. Своих в бой — на смерть — водят, а уж чужих-то в церковь — вообще не вопрос. Допустим, ты не стерпишь и кого-то из нас убьешь. Воина вообще убить трудно, но допустим. После этого ты будешь умирать долго и мучительно. Допустим, ты уйдешь в бега. От нас уйти трудно, но допустим. И тогда твоя семья тебя больше никогда не увидит. Получается, что, оставшись, ты своих как раз и бросаешь. Без помощи и защиты.
— Гниды! Будьте вы…
— Гниды? — не дал Перваку договорить проклятие Мишка. — Роська, сколько нас было на той дороге?
— Э-э… Одиннадцать.
— Сколько из них взрослых мужей?
— Два.
— Два! Остальные — женщина и отроки. А сколько было куньевских татей?
— Четырнадцать… и еще два. Шестнадцать.