Палату Яны увидели издалека, около ее двери подпирал стену Радован, кидая злобные взгляды на телохранителя отца, который не давал ему пройти внутрь. Я незаметно отпустила руку Эдуарда и отошла от него на полшага.
— Радован, ступай в свою комнату, до окончания разбирательства тебе запрещено ее покидать. — Голос короля звучал холодно и отстраненно. По мне, так лучше бы он накричал или даже встряхнул мальчишку за шиворот, в общем, повел себя как отец, а не как король.
— Я не уйду, пока не узнаю, что с Йованой, — твердо взглянул на отца Радован. А может, из него и выйдет толк.
— Это не обсуждается. — Я физически ощущала, как Эдуард морально давит на сына.
— Нет, — так же непреклонно ответил парень, сильнее вжавшись в стену. — Мне… мне надо знать, что с ней… все будет в порядке.
— Назови мне хоть одну причину, почему я должен тебя послушать?
Не знаю, кого как, но меня в этом разговоре Эдуард все больше раздражал. Неужели он не видит, что сыну плохо? Чего он добивается? Или это один из этапов наказания?
— Я люблю ее, — тихо произнес Радован, покрывшись красными пятнами и кусая от волнения губы.
— Очередная блажь, — хмыкнул король. — Пройдет. И, думаю, скоро, потому что я запрещаю тебе подходить к этой девушке.
— Ты не можешь… — вскинулся парень и осекся под тяжелым взглядом Эдуарда. Побледнел, нахмурил брови и с упрямством барана не двигался с места.
Монарх кивнул телохранителю, и здоровенный мужик сделал шаг к принцу. Похоже, Радовану грозило очередное унижение, я тащила его за ухо, а этот громила, наверное, понесет на плече. Я обязательно пожалею о том, что вмешиваюсь, но…
— Твой отец хотел сказать, что в шестнадцать влюбленность проходит так же быстро, как и возникает. По сути, это все гормоны и очень редко что-то большее. Я уже не говорю о том, что любимого человека не унижают, не делают ему больно.
— Я не думал, что все так получится, — сгорбился Радован. — Я никогда бы так не сделал…
— Иной раз необдуманные слова приводят к трагическим последствиям, — произнесла глубокомысленную фразу и подошла к двери в палату Яны. Посмотрела на невозмутимого качка, повернулась к королю и спросила: — Мне тоже нельзя к пострадавшей?
— Пропусти. — Одно слово Эдуарда, и телохранитель занял привычное место за спиной своего работодателя. Я открыла дверь и, пока никто не успел среагировать, втолкнула в палату Радована, благо он стоял на расстоянии вытянутой руки. — Мы быстро, убедимся, что Яна живая, и вернемся.
Последнюю фразу я бросила Эдуарду, побоялась, как бы его инфаркт не хватил от моей наглости. Ничего, ему полезно, хоть искренние эмоции появились. Дверь закрыла изнутри, чтобы несколько минут побыть в тишине и спокойствии. Повернулась к Радовану, он уже стоял у кровати Яны и смотрел на спящую девушку. Бледная, хрупкая, с темными кругами под глазами, она будила во мне материнский инстинкт, тянуло подойти, погладить по голове, поругать за глупость и потом вместе с ней поплакать от радости, что все обошлось. Я откуда-то знала, что жизни Яны уже ничего не угрожает. Интуиция?