— А в шестнадцать лет вы были такой же? Разве вам не хотелось от чего-то убежать, от людей или от себя? — Трудно сказать, нужен ли был Радовану мой ответ, или он просто тянул время, чтобы подольше побыть рядом с любимой девушкой, ладошку которой тайком поглаживал.
— В шестнадцать характер у меня был намного хуже, чем сейчас, — решила не гнать паренька и дать ему собраться с мыслями. Надо было вытянуть из него извинения, от этого станет легче и ему, и Яне. — Я была уверена в собственной гениальности и непогрешимости. Все ровесники казались глупыми, а взрослые — недалекими. А еще меня бесила снисходительность родителей и фразы типа: «Вырастешь — поймешь». В общем, я была еще той задавакой.
— А потом?
— А потом академия, у нас в нее поступают в семнадцать-восемнадцать лет. Первые неудачи, разочарования, разбитые надежды и мечты. И понимание того, что мама оказалась во многом права и жизнь могла бы сложиться по-другому, послушай я ее в некоторых ключевых вопросах. Жалею ли я о прожитых годах? Нет, что было, то прошло, и жизнь на этом не закончилась. Хотя кто бы со мной поспорил, ведь в своем мире меня уже нет. Ну что, извиняться будешь? А то еще пара минут — и начнут ломиться в дверь.
— А можно мне самому? Я не сделаю Яне ничего плохого, обещаю, — замялся парень, покрываясь красными пятнами. Я тактично отошла в сторону, давая ему возможность объясниться с девушкой.
Радован говорил тихо, но до меня все равно доносились некоторые слова: «прости», «я не думал», «я все исправлю» — и прочие полагающиеся в таких случаях фразы. А вот «люблю» он, кажется, так и не сказал. Но только круглый дурак не догадался бы, что парень влюблен. Ладно, добавим в эту компанию еще и жертву любви, уверена, она уже рыдает от такой эмоциональной речи и переживает из-за того, что в Радоване говорит чувство вины.
— Яночка, ты плачешь? — Наш герой-любовник только что соизволил поднять свой виноватый взгляд на девушку, а до этого довольствовался видом ее бледной ручки в своих дрожащих ладонях. Яна поняла, что ее раскрыли, всхлипнула в голос и отвернулась от Радована, видимо случайно забыв забрать у него свою руку. Принц, похоже, сам готов был прослезиться, но мужчины не плачут, и он мужественно старался сохранить лицо. Мне же хотелось биться головой о стену, глядя на двух этих страдальцев. Так и подмывало встряхнуть их обоих, чтобы они наконец-то нормально поговорили, но меня останавливал их возраст. Потому что примирение могло закончиться именно тем, чего Яна так стремилась избежать. Нет, пусть сами разбираются в своих чувствах.