Поиски затянулись на четверть часа. Нет, направление я почувствовала сразу, а вот человека пришлось поискать, кто же знал, что ему захочется залезть на крышу академии. Но когда увидела «пациента», захотелось биться головой о стену, могла бы догадаться, что во всей округе так плохо может быть только одному человеку. Радован сидел на парапете, свесив ноги вниз, и смотрел на город. Вообще-то самая высокая часть академии, а мы как раз находились на ее крыше, имела всего пять этажей. Вот только высота одного этажа составляла пять метров. Да и зубчатая ограда под стеной здания наводила на тягостные мысли. Сердце пропустило удар и замерло. Если Радован решит спрыгнуть, целители его не спасут. Сколько он уже тут сидит? Минут двадцать? То есть бежать за помощью поздно, он может решиться покончить собой в любую минуту. Господи, ну почему у него отец идиот?! Как можно было оставить парня одного в таком состоянии?!
Кляня себя за глупость и не вовремя проснувшийся материнский инстинкт, я подошла к парапету и села рядом с парнем.
— Пришли поиздеваться?! — спросил он, смахивая с глаз злые слезы.
— Конечно, мне же больше заняться нечем, — спокойно ответила, вглядываясь в даль, там, в центре города, виднелся дворец. — А ты решил полюбоваться домом?
— У меня больше нет дома! — вспылил Радован.
— Уверен? А что такое, по-твоему, дом? Нет, это не твой дворец и даже не твоя комната. Дом — это то место, где тебя ждут родные и близкие.
— У меня нет родных, нет близких, у меня никого нет!
— Учеба в академии пролетит быстро, оглянуться не успеешь, как вся эта история забудется, а ты вернешься к отцу и братьям. Вот увидишь, они тебя простят. — Я знала, что мои слова парень воспримет в штыки, но надо было разбудить в нем хотя бы злость. А то от тоски либо он спрыгнет, либо я.
— Мне не нужно их прощение!
— Тогда что ты забыл на этой крыше? Думаешь вызвать у отца муки совести и вины, когда он будет смотреть на твой труп?
— Он не станет горевать, наследник у него есть, а больше его никто не интересует. — В глазах парнишки стояли слезы. Да, довели пацана.
— Тогда тем более, зачем ты здесь? Ты же не дурак, должен понимать, что своей смертью сделаешь хуже только себе? У тебя впереди целая жизнь. На свете столько всего потрясающего и неизведанного, что глупо даже думать о смерти. А еще у тебя есть Яна. Представь, каково ей будет?
— Она меня ненавидит, поэтому так для всех лучше…
— И все-таки ты дурак, хотя чему я удивляюсь, ты же сын своего отца, — вздохнула я, но на всякий случай взяла парня за руку. — Ты ей нравишься, хотя это и удивительно.