— Я не знаю, преподобный отец.
— В ризнице ее не может быть? Или в жилых помещениях?
— Нет, преподобный отец.
— Как ты думаешь, кто-то из ребят может знать?
— Я не знаю, преподобный отец.
— Имеет мне смысл спросить их?
— Не могу сказать, преподобный отец. Может быть.
Отец Бернард взглянул на меня, и я начал сдавать карты.
— Понимаешь, Тонто, исповедь предполагает обязательство хранить тайну. Я не смогу рассказать ни одной душе то, что ты скажешь мне, — сказал он. Затем, помолчав минуту, продолжил: — Даже если мне пистолет к виску приставят.
Я быстро взглянул на священника, предполагая, что он каким-то образом смог увидеть винтовку, но отец Бернард собрал карты вместе и принялся перебирать их.
— Но я же не на исповеди, преподобный отец, — улыбнулся я.
Он засмеялся. С лестницы послышался голос Матери — она звала священника.
— Подумай об этом, Тонто, — попросил он и поднялся, чтобы открыть дверь. — Если что-нибудь придет тебе в голову, дай мне знать.
Мать вошла.
— А, вы здесь, — сказала она. — Надеюсь, эти двое не слишком вас задерживают, преподобный отец.
— Совсем нет, миссис Смит, — отвечал он. — Я просто хотел посмотреть, лучше ли они играют в карты, чем раньше.
— А… — отозвалась Мать, смущенная оттого, что отец Бернард изобрел какой-то изощренный тест с целью определить, не играем ли мы тайно в азартные игры. — И как, лучше?
— Совсем нет, — ответил священник, подмигивая мне. — По-прежнему страшно мухлюют.
— А… — протянула Мать, — ну, если можно, я хотела бы отвлечь вас на минутку, преподобный отец. Есть несколько моментов, которые я хотела бы с вами обсудить.
— Я в вашем распоряжении, миссис Смит, — ответил отец Бернард.
Он встал и направился к выходу мимо Матери, которая придержала для него дверь.
Когда он спустился по лестнице вниз, Мать набросилась на меня:
— Почему Эндрю еще не спит? Ты же знаешь, что он плохо себя чувствует, когда устает.
— Знаю.
— Так, если ты знаешь, прекрати паясничать и уложи его спать.
— Хорошо.
Мать оглядела нас обоих и вышла. Я немного подождал и выскользнул за дверь к лестнице.
— Не знаю, осознали ли вы это, преподобный отец, — начала Мать, когда они спустились вниз, — но отец Уилфрид был всегда открыт для исповеди, когда мы приезжали сюда.
Они остановились в коридоре рядом с комнатой отца Бернарда. Мать скрестила руки на груди — поза, которую она стала принимать с тех пор, как отец Бернард появился в Сент-Джуд.
— Понимаю, — согласился он и кивком головы указал на дверь чулана под лестницей. — Не здесь, наверно?
Мать одарила священника снисходительной улыбкой: