Она шла за мной по пятам, преследуя меня. Я повернулся к ней лицом:
— Бог видит, что я это заслужил.
Она кивнула, будто все поняла:
— Имеешь в виду, расслабиться от жизни со мной?
— Я этого не говорил.
— Я делаю все для семьи и даже больше, — сказала она. — Не забывайте об этом, мистер.
Мы стояли на лестнице. Никуда не шли. Я повернулся к ней. Прямо напротив нас была ниша с моими наградами. Золотая маска БАФТА за давно ставшее историей «Шоу Марти Манна». Стеклянное ухо, полученное не так давно. Стеклянный голубь — я и не помнил за что.
— А как насчет меня? — спросил я. — Я много лет вкалывал, как собака.
— Интересно, какая собака, Гарри? Чихуа-хуа? Крошка ши-тцу?
Я указал на свои знаменитые награды.
— За куриное соте такое не дают, — сказал я, прекрасно понимая, что это ранит ее.
Но я не мог остановиться. Мы дошли до той самой точки, когда не можешь удержаться от оскорблений. Сейчас мы хотели только этого.
Сид посмотрела на награды, не особенно впечатленная.
— Это стеклянное ухо, Гарри, — сказала она. — Всего лишь стеклянное ухо.
Она увидела, как я побагровел. Увидела, как запульсировала жилка на моем правом виске. И засмеялась. Она поняла, что попала в яблочко.
— И что теперь делать, Гарри? Попытаться оплатить ипотеку этим твоим стеклянным ухом?
Мой голос был совершенно спокойным.
— Если тебе это не нравится, — проговорил я, — то почему бы тебе не вернуться к своему гребаному Джиму?
Мы уставились друг на друга.
— К твоему бывшему мужу. Если я тебя больше не устраиваю, почему бы тебе не попытаться восстановить разрушенное?
— Что? — спросила она.
Я ринулся мимо нее. Быстро спустился по ступенькам. Бросил через плечо:
— Ты слышала.
Она села на ступеньку. Я пошел на кухню и взял пластиковый мешок для мусора. Потом вернулся к нише, где были выставлены мои награды. Сид продолжала сидеть на лестнице, закрыв лицо руками. Я принялся швырять награды в мешок. Первым туда полетело стеклянное ухо. Сид подняла на меня мокрые глаза, когда мы услышали, как оно разбилось.
— Что мы делаем друг с другом, Гарри? — проговорила она, и ее милое личико исказилось при мысли о том, кем мы стали. — О, прошу тебя, не выбрасывай голубя.
— Слишком поздно, — ответил я, и голубь полетел в мешок, а следом за ним — маска БАФТА, полученная в те дни, когда мы думали, что телевидение всегда будет любить нас, — моя великолепная БАФТА! Она ударилась о голубя и ухо, разбив их еще мельче. Я опустил голову и тоже закрыл лицо руками.
В этот момент в дверь позвонили.
Сид и я посмотрели друг на друга и стали медленно спускаться. Звонок продолжал разливаться соловьем. Я все еще держал мешок для мусора, и разбитое стекло звенело, словно хрусталь. Звон разбитых наград заставил Сид расплакаться еще горше. В моей глотке застряло рыдание размером с десятилетний брак.