И я ощутил по отношению к этому парню ноющую обиду. Я ничего не мог с этим поделать. Потому что, хотя Джим и старался быть для Пегги хорошим отцом, он так много пропустил. Она была моей дочерью, хотя я никогда не буду ее отцом. Нас не связывало нерушимое кровное родство, но между нами было нечто другое.
Это я был с ней, когда в десятилетнем возрасте она разбила себе голову на катке в Сомерсет-хаус, по глупости попытавшись сделать сложный прыжок. И это я был с ней, когда ее два семестра травили в старой школе, прежде чем мы перевели ее в школу Италии Конти. Да, я был сделан из другого теста — спокойный, без надрыва страстей. Но мы ели вместе, и смотрели телевизор вместе, и вместе отмечали праздники, и ходили в школу, и обнимались, желая друг другу спокойной ночи. Иногда я думаю, что быть спокойным важнее, чем истериковать, когда видишь на льду катка кровь и на бешеной скорости мчишься со своим ребенком в отделение скорой помощи.
Она не была моей дочерью, но мы десять лет были частью одной семьи. И я был ее отцом в гораздо большей степени, чем когда-либо станет этот парень.
Иногда я думал именно так. Но когда она раз в неделю уезжала на «харлее» и выглядела такой счастливой, восседая позади своего отца — крутого актера, я переставал быть в этом уверен. Поэтому чаще всего я старался вовсе не думать об этом.
Потому что в фильме «Терминатор» кто-то говорил, когда киборги отправились в прошлое, чтобы убить ребенка из будущего: «Ты сойдешь с ума, если станешь думать об этих глупостях».
Мы с Марти сидели в «Пицца экспресс» возле радиотелевизионного центра, и никто не обращал на него внимания.
Телевизионная слава — все равно что молодость или деньги. Она заканчивается незаметно для тебя. Десять лет назад Марти входил в комнату — и все взоры обращались на него. Но годы на радио привели к тому, что люди забыли его лицо, и сейчас мы сидели, неузнанные среди вечерней толпы.
Возле нас за столиком расположилась большая компания мужчин в деловых костюмах. Их шуточки имели сексуальную направленность — киски и оральный секс. Мерзкие, коробящие шуточки. Взять спереди и сзади. Обычное дерьмо. Жаль, они не знают, что рядом с ними сидит сам Марти Манн, телеведущий, прежде известный своим острым языком и склонностью к полемике.
Но им было не до того.
Обычная толпа. Рабочие пчелки Би-би-си, зашедшие перекусить перед вечерней сменой. Офисные служащие, расслабляющиеся перед тем, как сесть на поезд и поехать домой. И гуляки, уставшие веселиться среди кричащих огней Уэст-Энда.
В нынешней демографической ситуации образовался перекос в сторону молодежи, вот и в этой пиццерии преобладали молодые. Думаю, даже слишком юные, чтобы слушать «Оплеуху» на «Радио-2». Но тут я увидел, как в поисках столика оглядываются две старушки из тех, кому по вечерам не сидится дома. Я задумался о том, на какой мюзикл они собрались, и вспомнил, как моя мама любила напевать что-нибудь из «Чикаго», «Отверженных» и «Парней и куколок». Мне казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.