Он подошёл к девушке, по дороге сняв мокрую тунику с дерева и надев её на себя.
Руки Кестрел сжимали поводья, тело одеревенело. Она долго ехала без остановок. У неё был ошеломленный взгляд, который очень напоминал тот, что он видел в тундре. Всё в ней было жестким и неправильным.
Арин обнял её за талию и спустил вниз. Не скрывая смятения и беспокойства, он произнес:
— Что ты здесь делаешь?
— Прости, я не сдержала обещания.
— Это неважно.
— Я дала слово. Для валорианцев — это дело чести. — Кестрел слегка покачнулась.
Арин открыл седельную сумку Джавелина. Никакой еды. И одежды. Ни спичек, ни ветоши для растопки. Даже фляги с водой не взяла. Только давно потухшая лампа.
— Кестрел, ты меня пугаешь.
— Прости.
Он повел её к своей палатке, не обращая внимания на любопытные взгляды, и был благодарен (не совсем понимая почему), что Рошара нигде не было видно. Арин подобрал с земли свою сухую рубаху в том месте, где её бросил и вытащил из сумки чистые брюки. Флягу. И немного вымокших сухарей.
— Вот. — Он вложил все это ей в руки. — Переоденься, поешь. Я подожду снаружи.
Кестрел кивнула. Арин вздохнул почти с облегчением, получив простой и обыденный ответ. Потом она исчезла в его палатке, а он вновь пришёл в беспокойство.
Потекли мгновения. Из палатки доносились шорохи. Потом и они затихли. Арин спросил, все ли у неё в порядке. Ответа не последовало. В итоге он слишком сильно разволновался, чтобы оставаться снаружи.
Кестрел сидела, уткнувшись в колени и держа в руке всё ещё закрытую флягу. Девушка переоделась в его рубаху, а потом, казалось, она исчерпала себя. На ней до сих пор были собственные мокрые штаны, сапоги для верховой езды и кинжал. Сухари лежали в стороне нетронутые.
Арин опустился на колени и взял её за ледяные руки.
— Прошу тебя, расскажи мне, что случилось.
Она открыла было рот, но подавилась словами. Кестрел выглядела такой хрупкой, что Арин почувствовал, что становится таким же. Он попытался задать другой вопрос:
— Откуда ты узнала, где мы будем?
— Догадалась.
Арин непонимающе уставился на девушку.
— Я подумала… может, Лерален… но отец, он… Я знаю его. Поэтому я решила… — Она умолкла. Ему не понравилось, как её голос надломился, когда она упомянула генерала. — Усадьба Эрилит. Домашний скот, луга, деревья. Вода. В этом был смысл. Для него. Я заволновалась, а вдруг ты не подумаешь об Эрилит. Или подумаешь, но проигнорируешь. Но я надеялась.
Он ощутил вспышку неистового страха. Отправиться по наитию на юг… без припасов, в одиночку, практически невооруженной… рискнуть. Чистая авантюра. Это потрясло его.