Но что мог сказать Арин? Он не мог объяснить, что чувствовал после стольких дней, когда Кестрел пришла к нему сказать, что ей понравился кинжал, когда услышал раскатистые переливы фортепианной игры в дальней комнате, как он задержал дыхание, когда услышал захлебнувшиеся ноты, а потом отработку ошибок. И мелодия полилась плавно. Это чувство для него было внове, свежее и ярче. Оно кружило внутри него, согревая, обволакивая летом.
— Мы использовали этот город в качестве базы. — Рошар опустил руки. Он перешел на язык Арина. Мужчина говорил, срываясь на крик, как это делают порой дети. — Это было удобное место перевала. Мы здесь сейчас только потому, что залив — хорошее место для нападения и защиты вдоль всего восточного побережья между нами и Итрией. И город, будучи главным трофеем генерала, должен быть защищен. Но генерал, скорее всего, не клюнет на это. Пока. Особенно, когда мы засыпали горный перевал, который он использовал для первого вторжения. Когда наш флот стоит в бухте. Ему ничего не стоит взять все, что попадется под руку, включая свежий урожай, и двинуться на север, вглубь страны, к городу, где он сможет пробить брешь в стене, и захватить вожделенное.
Арин был не согласен.
— Вскоре я собираюсь на юг, малыш-геранец. Я не вернусь в твой прелестный домик с моим новым очаровательным гостем. Ты предпочтешь присоединиться ко мне, чтобы отстоять интересы собственной страны, или останешься чахнуть здесь со своей валорианской девой-призраком, пока её народ будет ломиться в твои двери, чтобы убить вас обоих?
— Я пойду с тобой, — сказал Арин… но не сразу и с ноткой сомнения, что появляется, когда обвинение бьёт прямо в цель.
— Мой принц. «Я пойду с тобой, мой принц».
Но Арин этого не сказал, даже в такой же издевательской манере, как прозвучал тон Рошара. Он сглотнул ком, застрявший в горле. У Арина во рту появился тот же привкус, что и много лет назад, когда валорианцы засунули ему в рот сбрую.
— Я очень надеюсь, — сказал Рошар, — что то отсутствие благоговения и самосохранения, которого тебе не хватает, возместится сторицей возвращением твоей обычной жестокости и феноменального таланта бойца. Я хочу перебить их всех. Ты можешь сделать это для меня?
— Да.
— А как дела с твоим орудием?
Определение Рошара оказалось как нельзя более точным для изобретения Арина, поскольку этот термин давно использовался для обозначения пушек любой формы и назначения.
— Теперь мы можем предложить больше, — ответил Арин, — но меня беспокоит точность устройства. — Он перебрал документы на столе, чтобы найти схемы и чертежи оружия. Арин выбрал конкретную страницу и внимательно просмотрел ствол и фитиль. — Если останется как есть, то мы рискуем при поджоге ударить по собственным солдатам. Эффект неожиданности для валорианцев случится лишь единожды…