Купаются ночью?! Совсем с ума сошли! Холодно же.
Наконец, она поравнялась с зарослями, из-за которых доносились голоса и, затаив дыхание, раздвинула ветви.
Женщины, а вернее девушки, стояли по пояс в воде. Облитые лучами лунного света, обнаженные и прекрасные, неуловимо схожие меж собой. Все, как одна - статные, с высокой грудью, тонкой талией и водопадом черных волос, шелковой волной спускавшихся по спине в воду. Они были так хороши, что казались статуями богинь. Но, в отличие от изваяний, девушки двигались, смеялись, болтали и плескались друг в друга. И холод осенней ночи их словно совсем не тревожил.
Нехорошо подглядывать за чужой наготой. Тэруко опустила взгляд и замерла.
На берегу лежали разложенные одежды. Кипенно-белые, с черным окоемом по рукавам и подолу. Нежней и тоньше самого тонкого шелка. Сотканные не из паутины, не из лунного света.
Из птичьих перьев.
Есть легенда о том, как однажды крестьянин, увидевший, как купаются цуру - небесные девы, похитил наряд одной из красавиц и сжег. Бедняжка цуру не смогла обернуться журавлем, вынуждена была остаться на земле и выйти замуж за хитрого крестьянина. Но недолгим было счастье вора, молодая супруга зачахла от тоски по небесам и умерла, прокляв напоследок и его, и весь его род.
Сердце заколотилось часто, как кузнечный молот, отдалось в ушах. Тэруко вытерла о подол повлажневшие ладони, не отрывая взгляда от разложенных одежд.
Рукава-крылья, накидка на голову с красной каплей сверху. Как капля крови…
Долог путь беглянки в холмах до порта. А там - удастся ли попасть на корабль? И где взять деньги, чтобы заплатить за проезд капитану?
Ах, если бы у нее были крылья…
Вот они - крылья. Руку протяни!
“Но это воровство!” - возмутился в душе негромкий строгий голос, удивительно похожий на отцовский. - “Нельзя брать чужое, Тэруко-чан!”
Воровство. И тут уже не оправдаться, не сказать: “Я не хотела”. Если Тэруко сейчас возьмет чужие крылья, станет не только убийцей, но и воровкой.
Но ведь она не насовсем возьмет! Ей только долететь до Самхана. Потом вернет. Тэруко обязательно потом найдет деву цуру и вернет ее оперение.
Как найдет? Как-нибудь. Придумает!
Ей надо. Очень-очень надо!
Луна заливала светом озеро, но деревья благоволили краже. Растопыривали ветви, раскрывали листья над головой, пряча принцессу от бледного лика повелителя ночи.
Полыхали щеки, было стыдно, противно. И страшно: вдруг купающиеся девы обернутся, всмотрятся пристальнее и заметят ночную воровку. Пригибаясь и прячась в травах, принцесса добралась до ближайшего наряда, коснулась белоснежного полотна. Руки утонули в мягчайшем птичьем пухе.