Со стороны речки раздался какой-то «плюх», я замерла, вслушиваясь в тишину, которая наступила пугающе неожиданно. Казалось, вместе со мной затаилось все живое, даже листва над головой перестала шелестеть от легких порывов ветерка. Я постаралась максимально раскрыть свой дар, вспоминая уроки Эда. Напряжение, опаска, ожидание — все это будто повисло в воздухе. Чего же вся близлежащая округа так испугалась? Источник предполагаемой опасности не удавалось определить, я уже хотела разбудить мужчин, как что-то опустилось на мой живот. Дернулась и чуть не разразилась душераздирающим криком, но ладонь Владлена быстро прикрыла мне рот.
— Тс-с-с, — зашипел мне на ухо журналист, плотно прижимаясь.
Я послушно кивнула головой, давая понять мужчине, что поняла его и кричать не собираюсь. Он медленно убрал руку, но не совсем, а переложил на мою шею. Видимо, не надеялся на мою благоразумность и решил подстраховаться.
— Что случилось? — волнуясь, спросила у мужчины. Мое воображение рисовало ужасы: обещанных монстров, стаи голодных вурдалаков или разлагающихся зомби. Сердце грозило вырваться из груди и бежать без оглядки от страха.
— Тихо, — шикнул Владлен и придвинулся еще ближе.
Я скривилась, с трудом сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть журналиста. Мне даже в такой ситуации было неприятно обниматься с чужим мужиком. Но я послушно замерла, боясь неловким движением или словом помешать Владлену. Я настолько прониклась угрозой извне, что пропустила поползновение его наглой руки. Еще минуту назад ладонь мужчины покоилась на моей шее и вот уже по-хозяйски поглаживает мою грудь.
— Дай догадаюсь, это был намек, что противника следует обойти с фланга? — язвительно поинтересовалась я, скидывая увлекшуюся конечность.
— Тише, Марго, мы же не хотим разбудить мальца, — с придыханием прошептал журналист и обхватил губами мочку моего уха.
Удар локтем вышел рефлекторно.
— Надеюсь, я достаточно ясно выразилась? — спросила сквозь зубы, размышляя, а не стукнуть ли наглого журналюгу еще раз?
— Предельно, — прошипел Владлен, которому мой локоть угодил куда-то в живот.
— Только к чему этот тон оскорбленной добродетели? Я не слепой, видел, как ты на меня сегодня смотрела.
— Ты не слепой, ты дурак! — фыркнула я. Это надо же додуматься, что я соглашусь на интрижку с журналистом соседней державы, да еще и в присутствии свидетеля. У кого-то слишком завышенная самооценка. Но эти мысли я озвучивать не стала, не хватало еще потом прочесть переиначенные слова в какой-нибудь газетенке. Как же плохо быть фиктивной невестой Эдуарда, хуже только настоящей. — У меня есть любимый мужчина, и я не буду ему изменять. Что в этом непонятного? Или ты думал, если я отказала Марку, то с тобой соглашусь?