– О, я понял… – прошептал он, выкатив глаза. – Я все понял… Если де Мон намерен с тобой развестись и ты останешься в Англии, значит, мои денежки опять переходят ко мне. Ты-то не можешь перевести их в английские банки – мы в состоянии войны с Британией! И де Мон их теряет. Не будь меня, он развелся бы с женой-распутницей и остался бы очень богатым человеком за счет ее приданого. Но это возможно, если бы не было меня… Меня ждет выстрел либо с английского, либо с французского берега, а если нет, то меня сбросят за борт где-нибудь посередине пролива? И тогда все получится именно так, как хотели бы вы!
Все, что он городил, звучало так нелепо, что Ангелина только махнула на него рукой. Конечно, она тоже не понимала, зачем де Мон тащит Оливье в Англию. Надо поговорить с мужем, убедить его отпустить Оливье восвояси, отдав ему его вожделенные деньги. Похоже, ничто не способно заменить ему мелодичного звона золотых монет. Что же… Бог с ним. Каждый сам выбирает свой путь!
– Клянусь, ты прав! – горячо воскликнула она и увидела, как исказилось его лицо. – Я скажу мужу, что ты не хочешь…
– Нет! – в ужасе закричал Оливье. – Нет, молчи, умоляю тебя! Когда-то я спас тебе жизнь – спаси и ты мою, не выдавай меня де Мону, не рассказывай, что я обо всем догадался! И… И прощай, Анжель! Считай, что меня уже нет в Кале!
И Оливье стремглав кинулся прочь, мгновенно скрывшись из виду.
* * *
Нотариус только руками развел, когда, воротясь, увидел Ангелину одну.
– Странно! Мне казалось, что у Оливье есть голова на плечах, а он убежал от своего счастья. Но мне теперь не до него. Надо поторопиться. – Он подал Ангелине узел. – Зайди в карету и переоденься. Мы отправляемся в плавание не на пассажирском пакетботе. Опасности ждут нас, и если кто-то следит за нами, пусть потеряет наш след здесь, около этой кареты!
Ангелина послушно переоделась. Потом ее примеру последовал де Мон, и вскоре неопрятный старик в громоздком, обветшалом парике à la Louis XVI (в провинции их еще носили!) и скромная барышня в квакерски-неприглядном платье и уродливом чепце, полностью скрывавшем волосы, быстро шли по улицам Кале, приближаясь к пристани.
Это была протестантская провинция, так что убогая одежда здесь не бросалась в глаза. Двухэтажные дома тоже казались убогими и невзрачными. Воздух же был напоен сыростью и морской солью, которая щекотала и раздражала ноздри.
Ангелина думала, что муж поведет ее на пристань, однако им предстояло дождаться вечера, а потому они зашли в трактир. Есть ей не хотелось, но, когда сели за стол, прекрасная рыба и свежие морские раки показались ей отменно вкусными. Де Мон спросил вина, и они с Ангелиною выпили по бокалу какой-то розовой кислятины – за удачу.