Ламираль помирал со смеху, глядя на причуды приятеля, и никак не мог справиться с пуговицами штанов. А Моршан бесцеремонно шарил у Ангелины между ног, хрипло дыша ей в ухо и бормоча непристойности. От всего этого у Ангелины ослабли колени, томительная боль расползлась по чреслам, и предательская мысль: «А вдруг это будет не страшно, а приятно?..» – уже не показалась ей отвратительной. Краешком сознания она успела понять, что плоть предает ее, что жажда наслаждения, разбуженная некогда Никитою, безраздельно властвует над ее чувствами, однако эта отрезвляющая мысль тотчас отлетела, ибо руки Моршана и впрямь знали толк в женском естестве.
– Остановитесь, господа! – послышался резкий, с командирскими интонациями, голос мадам Жизель, и Ангелина поразилась той власти, которую эта женщина имела даже над опьяненными желанием мужчинами. Сен-Венсен приподнялся, Ламираль оставил возню с пуговицами, а Моршан так вовсе отпустил Ангелину – и она неминуемо упала бы, словно тряпичная кукла, не окажись рядом Фабьен, который успел подхватить ее и усадить на диванчик.
– Одну минутку, господа, – сказала мадам Жизель. – Вы-то люди искушенные в подобных забавах, а вот наша дебютантка, кажется, не поняла моих намеков и не все знает о спектакле, где ей предстоит играть. Ей неведомо самое главное…
Она обернулась к Ангелине, и та изумилась той ненависти, что сверкнула в агатово-черных очах мадам Жизель.
– У этой пьесы будут зрители, – промурлыкала она и, подойдя к гобелену, изображавшему пасторальную сцену, приподняла его край… за которым открылась комната, полная людей.
Это были гости графини, отдыхающие после бала в маленькой гостиной, которая отделена от сей комнаты стеклянной стеною. Точь-в-точь как в тех домах в Париже, о которых рассказывала мадам Жизель!
* * *
Ангелина зажмурилась от ужаса. Так вот почему графиня завела эти непристойные разговоры! Она решила устроить для своих гостей бесовское развлечение!
Но это же глупо. Ангелина с надеждою открыла глаза, готовая к борьбе: разве могут благородные люди, увидев, как девушку из знатной семьи насилуют трое негодяев, оставаться равнодушными, не прийти на помощь?!
А вдруг графиня поднимет гобелен как раз в тот момент, когда Моршан и его присные заставят Ангелину метаться в приступах безрассудного, темного блаженства? Зрители решат, что Ангелина сама пришла сюда, – и она будет опозорена навеки! И что бы она ни говорила потом, мол, ее завлекли обманом, опоили, одурманили, – ничто не поможет!
Прижав руки к горлу, Ангелина всматривалась в лица людей за стеклом, беззаботно болтающих и смеющихся, и отчаяние леденило ей душу. Здесь были собраны самые недостойные, никчемные людишки из нижегородского общества. Все сплошь или недоброжелатели ее деда, или просто люди завистливые, известные своим злоречием. От них не жди пощады! Чужая беда для них – награда!..