Она поставила на стол чашки – перед Игорем черно-белую, а он думал, все же перепутает – и снова уселась напротив. Чаю ему уже не хотелось, но он назло себе и ей взял чашку и сделал большой глоток.
И чуть не подавился, чуть не прыснул попавшей в рот гадостью! С виду это был чай, но…
– Ты что? – воскликнул Игорь, кое-как проглотив этот неузнаваемый напиток. – Ты зачем чай посолила?!
– А чтобы ты пришел в себя, – невозмутимо заявила она. – И перестал срывать на мне свое плохое настроение.
Она смотрела исподлобья, но не сердито, а весело – наконец он это заметил! Чернохвостые чертики плясали у нее в глазах. Игорю показалось, чертики эти мало того что пляшут, еще и смеются, и показывают ему языки.
И от этой веселой пляски в ее глазах ему стало так легко, так хорошо, как никогда еще не было в жизни! Он как будто сбросил с плеч груз, который нес годами. И рассмеялся, расхохотался, точно как эти чертики. Разве что язык не высунул, и то еле удержался.
– Ну как? – спросила она.
– Уже в себе.
Это было чистой правдой. Он полгода мучился от того, что не совпадал с собою, и думал, что это навсегда. А теперь ему не верилось даже, что это было с ним. Так просто все оказалось!
– Я вел себя как скотина, – сказал он. – Я не хотел.
– А вот врешь – хотел.
Она произнесла это с задиристой дворовой интонацией. Игорь так не умел: у него не было никакого двора, он вырос на территории посольства; летний лагерь для дипломатических деток тоже в счет не шел. Он умел постоять за себя по другим причинам, но в самом этом умении они совпадали в точности.
Ему захотелось, чтобы она про все это узнала, и так сильно захотелось, что он еле удержался, чтобы не рассказать ей об этом немедленно.
«Потом расскажу», – подумал он.
При одной лишь мысли об этом безграничном «потом» он чуть не задохнулся от счастья.
– Вру, – кивнул он. – И тогда хотел, и сейчас хочу. Это что такое, а?
– Здоровая мужская физиология, – объяснила она. – Выздоровел ты, значит.
«А ты думал, она тебе про любовь с первого взгляда расскажет? – весело подумал он. – От нее дождешься!»
Ему было приятно думать, что от нее не дождешься пошлости, произнесенной с многозначительным видом.
– Ты Галя?
Сам он зато говорил если не пошлости, то абсолютные глупости. Чего стоил хотя бы этот вопросик!
– Галинка.
Игорь снова засмеялся. Имя подходило к ней так, как будто его дали ей еще до рождения. В нем слышалась та самая дворовая задиристость, которая только что слышалась в ее интонациях. И еще оно звенело так же, как, ему казалось, зазвенели бы пряди ее волос, если бы он подергал за них, как за языки колокольчиков.