Кровные родственники главных действующих лиц восприняли все это по-разному. Джимми, сын Крокера, узнав, что отец обручился с вдовой известного миллионера, бурлил благодарностью. На маленьком ужине, которым он угостил своих приятелей-газетчиков, затянувшемся до шести утра – прервал его только летучий клин официантов, справедливо считавшихся красой и славой элегантного ресторана, – на этом ужине он радостно объявил, что отныне и навек простился с работой. В прочувствованных словах поблагодарил он провидение, пекущееся о достойных молодых людях, спасая их от тягомотной необходимости приносить себя в жертву Молоху капиталистической алчности. Пособолезновал он и гостям, которым не выпало подобной удачи, советуя утопить печаль в вине. Совету этому они охотно последовали.
Совсем по-иному отнеслась к событию сестра будущей миссис Крокер. Она категорически не одобрила намечавшийся брак. В последнем разговоре с сестрой она обозвала жениха актеришкой, охотником за деньгами, нищим бродягой и вороватым прохвостом, что подтверждает предположение о том, что Неста не была горячей сторонницей этого брака. Всем сердцем согласилась она на предложение невесты никогда больше, до конца дней, не разговаривать друг с другом. Сразу же после этой ссоры та перевезла нового мужа, пасынка и все остальное хозяйство в Лондон, где семейство и жило с тех пор. Отныне об Америке миссис Крокер говорила с неприязнью и презрением. В друзьях у нее значились лишь англичане, с каждым годом – из более высокого, аристократического общества. Она стремилась стать одной из властительниц лондонского света, и уже сейчас достижения ее буквально поражали. Знакомства она водила с нужными людьми, жила в аристократическом квартале, говорила именно то, что нужно, и думала то, что следует. К весне третьего года она преуспела в борьбе со склонностью мужа начинать фразу словами «Эй, послушай!». Короче, прогресс ее принимал формы легко одержанной победы.
Лишь одно шло вразлад с ее успехами – поведение пасынка. Именно про него говорила она по телефону перед тем, как вернуться в комнату для завтраков. Бейлисс уже давно удалился, Крокер в мрачной задумчивости сидел за столом.
– Бингли, нам улыбнулась удача, – возвестила его жена. – Так любезно, что дорогая леди Корстофайн позвонила мне! Оказывается, в Англию вернулся ее племянник, сэр Перси Уиппл. Последние три года он жил в Ирландии, служил у тамошнего наместника и прибыл в Лондон вчера днем. Леди Корстофайн обещала познакомить его с Джеймсом. Мне так хочется, чтоб они подружились!