Восьмой опыт принес небольшую радость: сталь чем-то напоминала булат. Павел Петрович записал в журнал:
«Ковалась, но отчасти не проварена. По вытравке серною кислотою на ней оказались узоры».
Инженер и литейщик долго рассматривали полученный сплав. Швецов одобрительно крякал:
— Еще немножко, и, может, сбудется наше!
— Нет, еще далеко до настоящего! — с огорчением сказал Аносов. — Узор не тот, мутен, не радует глаз.
Слиток отнесли начальнику оружейной фабрики Ахте. Сухопарый, длинный, в больших очках, он низко склонился над сплавом и долго внимательно изучал его: вертел, взвешивал на руке, стучал молоточком, вызывая улыбку на лице Аносова.
— Это не есть действительно булат! — наконец с важностью изрек он. И ваш метод не даст желанный результат. Вам, господин офицер, надлежит следовать примеру столь известного ученого Фарадея! — Ахте величественно поднял длинный, сухой перст, как бы подчеркивая этим непоколебимость своего суждения.
— Я ведь пробовал идти путем Фарадея! — хотел запротестовать Павел Петрович, но в эту минуту начальник фабрики добавил:
— Учтите, господин офицер, сей ученый сейчас пошел дальше, он прибавлял к железу платину и получил весьма твердую сталь! Ноне на Урале найдена платина, и мы отпустим ее для опытов…
Павел Петрович склонил голову.
— Хорошо, я проверю и этот опыт господина Фарадея.
Уходя от Ахте, он понял, что трудно ему будет опровергнуть выводы мирового ученого. Но внутреннее чувство говорило ему: «Будь смелее, дерзай!».
Фарадей много лет жизни отдал поискам открытия секрета булата. Он думал, что тайна кроется в посторонних примесях к железу. Химический анализ индийского вуца[11] показал ученому, что в составе таинственного сплава имеется алюминий. И Фарадей поверил, что алюминий и явился источником узоров на булате. Ахте тоже сказал Павлу Петровичу правду: Фарадей, прибавляя к железу серебро и платину, получил прекрасные сплавы. Особенно хорошими свойствами обладал сплав с платиной. И всё-таки это не был булат!
Аносов продолжал опыты. Выполняя приказ Ахте, он добавил в сплав пять золотников платины. Это был десятый по счету опыт. Время плавки длилось час двадцать минут, но Аносову казалось, что прошла вечность.
«Неужели Фарадей прав?» — думал он.
И когда Швецов закончил плавку, Павел Петрович долго разглядывал полученный металл, присматривался к самым ничтожным его изменениям.
В журнале Аносов записал: «Дутье ровное: ковалась, но при малом нагреве и медленно. По испытании оказалась твердою и годною на тонкие инструменты. По вытравке слабою серною кислотою на ней оказались узоры».