Ленин отдал Наде текст Завещания, а сам лег почивать. Вскоре пришло извинительное письмо от Сталина. Сталин не медлил с ответом. Но ответ был в неуважительной форме, как бы подчеркивал, что Джугашвили твердый орешек.
«Мой сказал, — пишет Джуга, — Над. Конст. ви нарушайт режим. Нельзя играть жизнью Ильича. Впрочем, если вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен взять назад сказанное выше слова, то я их возьму назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя вина и чего собственно от меня хотят. И. Сталин».
Но этот ответ Ленин не смог осмыслить: приступ болезни возобновился с новой силой. Несколько раньше, когда больной был в полном сознании, он просил Сталина доставить ему цианистый калий, если нет надежды на выздоровление. Сталин обрадовался и стал думать, как бы осуществить задание, а точнее просьбу, но сейчас, когда Крупская пожаловалась, он вынужден был отказаться от этой просьбы. Мало того, он рассказал членам Политбюро о просьбе вождя.
Все запротестовали, замахали руками, ахали, охали. Да как можно? Гений не имеет права лишать себя жизни, поскольку его жизнь принадлежит пролетариату России и всего мира. Молодец Коба, что доложил, а не тайно от всех тут же бросился выполнить просьбу вождя, который намеревался лишить себя жизни, а пролетариат России и всех стран остался бы сиротой и над всем миром наступил бы беспросветный мрак на длительный срок, измеряемый тысячелетиями.
Сталин еще выше поднял голову. Он прекрасно понимал, что вождь никогда больше не встанет у руля социалистического государства, а, следовательно, ему Генеральному секретарю карты в руки. Вот только этот еврей Бронштейн стоит у него на пути. Надо его отодвинуть, а потом и устранить.
А пока что Ленин мучается бедный. Скорее бы эти мучения окончились и он, Сталин, возьмет руль государства в свои руки. А что касается изоляции, то эту изоляцию надо усилить. Ни одной газеты, ни одного сообщения. Вот Тухачевский не только разгромил мятеж в Тамбове и в окрестностях Питера, но совершил личный подвиг, — лично закалывал штыком раненых, находящихся на больничных койках. Они соревновались с латышом Вацетисом и Тухачевский хотел реабилитироваться за свою неудачу в Польше. Ленин, конечно, был бы несказанно рад такой информации. Но нет, его информировать об этом нельзя. Кроме того, маршал Тухачевский слишком много знает и в будущем сам нуждается в изоляции — вечной изоляции, рассуждал Коба.
Сказано — сделано. Кроме врачей и его, Генерального секретаря Сталина, к Ленину никого не допускали. Эта роль лежала на НКВД, который создал усиленную охрану вождя в Горках. Все в целях безопасности. В этих целях и произошел конфликт с Надеждой Константиновной.