- Подкидыш! Его к перилам крыльца прикрутили! А Саратовкин его усыновил! Он сын няньки!
Второв увидел ставшее серым лицо Николушки, огромные глаза с застывшим в них страхом и изумлением, его бледные прыгающие губы. И еще он увидел в дверях учителя и по тому особому наклону головы, хорошо знакомому всем ученикам, по трепету ноздрей мгновенно понял, что Василия Мартыновича охватил неудержимый гнев.
И все ребята заметили это. В классе стало тихо.
- По местам! - негромко сказал учитель.
Мальчики бросились к своим партам. Только Николушка недвижимо стоял посреди класса.
- Второв! - грозно сказал Василий Мартынович.
И когда тот остановился у доски, маленький, жалкий от совершенной подлости, учитель спросил:
- Откуда тебе известно, что твой товарищ Николай был подкинут Саратовкину? И даже известно, что его привязали к перилам крыльца?
- Он сам мне говорил! - запальчиво воскликнул Второв, желая оправдаться перед учителем и товарищами.
- Значит, твой друг доверил тебе тайну и ты ее выдал? Как назвать такой поступок? - обратился он к гимназистам.
Класс зашумел.
- Предательством! - равнодушно сказал толстый мальчик, сидящий у окна.
- Подлостью! - горячо крикнул кто-то с последней парты.
- Он… он клялся… - почти прошептал Николушка.
- Что? Повтори громче, - сказал Василий Мартынович.
- Он клялся на Евангелии, что будет молчать, - повторил Николушка.
В классе снова поднялся невообразимый шум.
- Тихо! - властно сказал учитель, сопроводив свое «тихо» уверенным жестом. - Итак, первое: мы определяем поступок Второва как подлость, предательство, клятвонарушение. Так?
- Так! - зашумели гимназисты. - Бойкот ему!.. Темную!
- Ну зачем темную? Кулаками человека честнее не сделаешь, - возразил учитель.
Он прошелся по классу, заложив за спину руки, постоял в раздумье у окна. Потом повернулся и сказал спокойно и уверенно:
- Второе. Я сообщаю вам, моим ученикам, что Николай Саратовкин - родной сын Михаила Ивановича Саратовкина. А подкидышем был первый сын, который умер восьми лет. Ясно? А теперь - тишина. Начнем урок.
Давно уже не испытывал Николушка такого блаженного покоя, охватившего его тут же, на уроке, в гимназии.
Значит, он ошибался. Ошибался Терентьич. А стряпуха Агаша, вероятно, имела в виду старшего приемного сына Саратовкиных. Николушка просто не дослушал ее тогда, убежал.
Он пришел домой из гимназии радостный, возбужденный. Старая дворняжка, бросившаяся навстречу, показалась ему красивее всех породистых собак, которых он встречал на своем веку. Он и не замечал раньше, какой уютной и солнечной была столовая в старом доме. А мать? За что он не любил ее? Она всегда была с ним справедливой и доброй.