Кроме постоянно кровоточащей сердечной раны, последствия той бомбежки оставили у Мишани не менее глубокий и заметный след на лице и в манере поведения. Ещё не совсем заживший красный рубец пересекал правую щеку от самого виска до подбородка, а результатом контузии стало заикание, но и это было еще не всё. Временами голова его резко дергалась вправо, так, как это бывало у итальянского приспешника Гитлера – Бенито Муссолини. Из-за этих кровавых превратностей судьбы, уже позже, в лагере на Колыме, Мишаня и получил своё погоняло – Муссолини, но чаще братва звала его Дуче. Так было короче. У зэков не принято давать длинные прозвища.
После выздоровления Мишаню перевели из госпиталя в детский дом, который находился в Ташкенте, где он пробыл около месяца – натура не позволяла долго тормозиться на одном месте. Но не это было главной причиной его побега из приюта. Несмышлёныш рвался на фронт к единственному родному человеку, кто у него оставался в живых – отцу, чтобы вместе с ним мстить фашистам за убийство матери и маленьких сестренок.
Жизнь наша напоминает реку; самая мутная река начинается чистым потоком. Десятилетним пацанёнком с небольшим узелком за плечами, который ему с отеческой заботой собрали раненые бойцы ещё в госпитале, он оказался на прифронтовых дорогах, где судьба его свела с такими же, как и он сам, сиротами и беспризорниками. Вот так и началась бродяжья жизнь Мишани-Муссолини, о чём он сам, конечно же, ещё и не догадывался. В каких только уголках «нашей необъятной» за время войны не побывал маленький бродяга! На каких только паровозах и вагонах не поездил, прячась от холодного ветра, станционных смотрителей и милиции, но до «столыпина» было еще далеко.
В дороге Мишаня познакомился и сдружился с двумя пацанами: не по возрасту высоким, крепким и светловолосым ленинградцем Никитой и чернявым татарином Юсупом – худым и жилистым сиротой из Сталинграда. Оба новых кореша были старше его, но вели себя с ним как с равным, уважая его горе и шрамы на лице, и дерзость, с которой он кидался на каждого, кто хоть в чём-то пытался ущемить маленького скитальца.
Не желая отсиживаться в тылу, в детских домах и приютах, каждый из них уже давно избрал свою дорогу и шёл по ней не по-детски последовательно, не оглядываясь назад, молча перенося лишения и невзгоды, не скуля и не ноя. Они как будто были уверены, что конечная цель их пути будет усыпана розами без шипов.
Они научили Мишаню тому немногому, что уже успели познать сами, тому, что необходимо было знать и уметь в их бродяжьей жизни, но главное, они поднатаскали его воровать. Первое, что он украл в своей жизни, был небольшой кусок чёрного хлеба, который он стащил в каком-то станционном буфете.