Тот, кто плавал по северным морям, знает, что, независимо от времени года, постоянные шторма и качки выматывают моряков, а тем более пассажиров, не давая им времени ни для отдыха, ни для сна. Только эти люди представляют себе, каково идти в это время по Охотскому морю. Но я ставлю сто к одному, что и они не догадываются, что этот путь могут проделать полураздетые и больные зэки в грязном и вонючем трюме.
Тот самый Магадан, о котором много сказано и спето в народе, через семнадцать суток встречал истинных хозяев этой земли, но они об этом даже не догадывались. Еще почти сутки баржа боролась с волной, рискуя разбиться о прибрежные скалы, пока благоприятная погода не позволила войти в бухту Нагаево, а ещё через несколько часов пришвартоваться в порту.
Больных, измученных и измождённых от долгой дороги и Богом проклятой качки каторжан вывели, пока ещё было светло, из трюмов. Через весь порт и прилегавшие к нему строения их повели по скрипучему, только что выпавшему снегу под усиленным конвоем с бьющимися в злобной истерике псами к веренице полуторок, которые стояли прямо за воротами порта. Загрузив каторжан в машины, их тут же отправили по тракту в поселок Уптар, в малую зону, которая находилась в нескольких десятках километров от Магадана.
Малая зона – это пересылка. Большая зона – лагерь горного управления – бесконечные приземистые бараки, арестантские улицы, тройная ограда из колючей проволоки, караульные вышки, похожие на скворечни. В малой зоне ещё больше колючей проволоки, ещё больше вышек, замков и щеколд – ведь там живут приезжие, транзитные, от которых можно ждать всякой беды. Архитектура малой зоны идеальна. Это один квадратный барак, огромный, где нары настелены в четыре этажа и не менее пятисот мест для вновь прибывающих арестантов. Это значит, что если понадобится, то можно вместить тысячи.
Зимой этапов мало и зона изнутри кажется почти пустой. В не успевшем просохнуть бараке – белый пар, на стенах лёд. При входе – огромная электрическая лампа в тысячу свечей и от неровной подачи энергии она то желтеет, то загорается ослепительным белым светом.
Днём зона спит. По ночам раскрываются двери, под лампой появляются люди со списками в руках и хриплыми, простуженными голосами выкрикивают фамилии осуждённых. Те, кого вызвали, застёгивают бушлаты на все пуговицы, шагают через порог и исчезают навсегда. За порогом ждет конвой, где-то пыхтят моторы грузовиков, заключенных везут на прииски, в совхозы, на дорожные участки… Их прибыло около трёх тысяч человек. При подсчёте надзиратели недосчитались семнадцати арестантов. Между небом и землей, не в море и не на суше, эти люди, отмучившись, лежали теперь на дне зловонного трюма, заботливо накрытые с головой белыми рубашками от кальсон и разным тряпьём, которое оказалось под руками у каторжан.