Зима того фартового для Муссолини 1955 года выдалась на Колыме злой и холодной. Каждый день во двор лагерной санчасти заезжали подводы с арестантами, у которых были отморожены ноги, руки, носы.
Мертвых оставляли на месте, рядом с прииском, с ними некогда было возиться. Тех же, кому оставалось жить считанные дни, перевозили из лагерной санчасти в больницу посёлка Дебин. Здесь комиссия из нескольких врачей их обследовала, подписывала «актировку» и первым же транспортом отправляла сначала на Магадан, а оттуда пароходом на Большую землю.
Среди актированных, ожидавших этапа, был и герой нашего рассказа – Мишаня Муссолини. Престарелый интеллигент сдержал данное однажды слово и сделал всё для того, чтобы Дуче оказался в этом списке. Правда, немалую роль в разыгранном, как по нотам спектакле, сыграло военное детство уркагана, точнее, раны и увечья, полученные после той роковой бомбежки, когда погибла его семья.
За несколько месяцев до предстоящей «премьеры» профессор научил Дуче, как должен вести себя шизофреник, одержимый манией преследования и слышащий «голоса». Ученик, надо отдать ему должное, оправдал надежды учителя. Кстати, это был лишь второй случай в истории управления, когда актировали с таким диагнозом. Первым прошёл через это сито какой-то знаменитый конструктор из Москвы. Для определения его заболевания из центра прибыл целый консилиум врачей. Его признали невменяемым и отправили на принудительное лечение в Казань. Эту психиатрическую лечебницу арестанты называли «вечной койкой»: там до конца дней своих содержались неугодные режиму люди.
Надо ли говорить, что предстоявший вояж на Большую землю имел для Дуче большое значение. Отсидев семь долгих лет на Колыме, в постоянном ожидании и вечной напряжёнке, все время отстаивая свое место под солнцем, он прекрасно понимал, что оставшиеся три года будут самыми тяжелыми в его жизни, если он вообще сможет когда-нибудь освободиться из этого, Богом проклятого, места. Теперь же судьба давала ему реальный шанс сделать ноги.
Главным препятствием для арестанта, задумавшего совершить побег с Колымы, была сама Колыма. Из этого следовало, что, вырвавшись с её территории в психологическом плане, беглец был настроен гораздо оптимистичнее, чем те из его собратьев по несчастью, которые бежали откуда-нибудь из Архангельской области или, например, из Коми АССР.
Забившись в угол кузова полуторки, закрытой старым, заштопанным со всех сторон брезентом, безучастный, казалось, ко всему на свете, Мишаня думал, перебирая в голове все возможные варианты, которые может подбросить ему судьба в самом скором будущем. О трудном во всех отношениях маршруте из Магадана в Казань он имел некоторое представление, но разве всё предусмотришь? Уже четвертые сутки несколько его попутчиков, умиравших на каком-то рваном тряпье прямо на полу кузова, тряслись в этом «колымском экипаже», и казалось, не будет конца этому пути. Их сопровождал всего один охранник, но и его присутствие было необязательным, учитывая лютый мороз, для семерых доходяг и одного дурака в придачу, которым и числился Муссолини.