Когда кубрики были свободны от людей днем, крысы и днем не боялись показываться в кубрике, перебегая из одного места в другое.
Отъевшиеся на жирных судовых харчах, кошки редко обращали внимание на бегающих по палубе крыс.
Бывшие на «Юге» две кошки начали интересоваться крысами и занялись постепенно охотою на них тогда только, когда сократилась выдача порций для команды. Не получая никакой харчевой поддержки, кошки за месяц очистили от крыс почти все палубные помещения. То, что обнаружил случайно в кубрике Виткевич, было, вероятно, не больше, как жалким единичным экземпляром из многочисленного крысиного царства на судне. Охота Виткевича на крысу ради ее «мяса», никого, конечно, не удивила. Удивило отчасти только то, как «хитрая» Виткевича голова до этого додумалась.
Несмотря на то, что команда трое суток жила без пищи, воду люди пили против прежнего меньше лишь на две трети. Приблизительно половина выпитой воды испарялась через кожные покровы и дыхание, а остальная, как и обычно, через мочеточные каналы. Вкус воды, благодаря освобождению организма от мочевой кислоты и прочих ядов и солей, с каждым днем менялся, ухудшался и становился терпким. Во избежание возможных желудочных заболеваний по распоряжению капитана на кухне начали воду кипятить. В прокипяченную воду бросали понемногу лимонной кислоты, и это немного улучшило терпкий неприятный вкус. Чаю, за отсутствием сахара, команда не пила уже несколько дней, но по совету Бородина почти все начали пить вдруг, и очень часто даже чай с солью вприкуску. Горячий настоящий шанхайский чай с солью вприкуску освежал часто залипающий, неприятно пахнущий слизью язык, возбуждал нервную систему и, главное, обманывал немного совершенно освободившийся от всяких занятий, часто напоминающий о себе желудок. Чаепитие палубной и машинной команды вскоре перекинулось к лакеям и машинистам, а от лакеев и машинистов — к судовому начальству.
Приблизительно после трех суток отдыха кухня опять задымила и дымила уже не только днем, а и ночью.
На третий день часа в четыре дня, когда команда на трюмах чаевничала, на юте раздались вдруг глуховатые, но ясно различаемые выстрелы из револьвера. Кто-то не спеша раз за разом выпустил ровно пять револьверных зарядов. Опрокидывая чашки и чайники, люди, неуклюже торопясь, поспрыгивали на палубу и левым коридором подались на шканцы к юту, где стреляли. Кто стрелял? Зачем? В кого?
Когда сбежались все на шканцы, то выяснилось, что стрелял второй механик из револьвера на близко появившегося у правого борта возле кормы дельфина.