– Зачем ты ее взял, не понимаю… – сказал Коротаев, зевая.
– Я уже объяснял, – напомнил Мошков, глядя на улицу, где должна была появиться Варя.
– Ну да, дедушку ей повидать надо, это я слышал. Хорошая внучка. Примерная.
– Ты что-то имеешь против?
Мошков медленно перевел взгляд на сидящего рядом Коротаева. Тот продолжал разглядывать ободранные костяшки своих кулаков.
– Да мне-то что, – пробормотал он. – А вот подруге твоей несладко придется. Кабина тягача – не гостиничный номер. И мы не будем останавливаться всякий раз, когда кое-кому приспичит в кустики.
– Не будем, – негромко подтвердил Мошков. – Еще аргументы есть?
Один аргумент у Коротаева имелся. Железный. От него ушла жена, предварительно наставив ему рога. Он и раньше не слишком трепетно относился к женщинам, а теперь и подавно. Делить кабину «вольво» с чужой любовницей Коротаеву не улыбалось.
– Есть, – сказал он.
– Излагай.
Излагать про измену супруги не хотелось.
– У моряков издревле поверье было, что баб в плавание не брать, – заговорил Коротаев, трогая языком ссадины на руке. – Потому что несчастья приносят. Короче, от них одни неприятности.
– Ты плыть собрался или ехать? – спросил Мошков и, не дождавшись ответа, продолжил: – Если хочешь, могу доплатить тебе за твои мучения. Скажем, по полтиннику за день. Идет?
Деньги Коротаеву не помешали бы. Они никогда не были лишними. Он любил их, как любил жизнь, потому что жизнь ему нравилась только красивая, а красиво жить без денег не получалось. Женщины, выпивка, приобретения – все это были, в понимании Коротаева, необходимые составляющие красивой жизни. И он без колебания принял предложение напарника.
– Не откажусь. Сам знаешь, какая морока с этими бабами. То им не так, это не этак…
– Твои претензии мы рассмотрели, – холодно произнес Мошков. – Теперь давай перейдем к моим.
– У тебя есть претензии? – изумился Коротаев. – Ко мне?
Как и многие люди, он полагал, что не причиняет окружающим неудобств. В отличие от них самих.
– К тебе, Женя, к тебе, – подтвердил Мошков. – Материшься много и женщин бабами называешь. Мне что, мне ничего, у меня уши в трубочку не свернутся. А вот Варя – другое дело. Станешь при ней язык распускать, я тебя на те же пятьдесят баксов штрафовать буду. Еще должен останешься.
– Ну ты даешь! – восхитился Коротаев, которому редко приходилось сталкиваться с наглостью, равной его собственной. – А если я не соглашусь?
– Тогда и я обещание заберу обратно, – спокойно предупредил Мошков. – А за сквернословие буду особо наказывать. Без штрафных санкций.
– Это как же?