Вот как порой бывает. Но не рассказывать же об этом гостям. А те выпытывают. «Значит, сор из избы не выносите?» – «Деликатное это дело, подружки, – поддерживать добрые отношения». Это все равно, что друг друга воспитывать. А в воспитании вселенским шумом и гамом вряд ли чего добьешься. Мама моя частенько вон мне напоминает, что говаривали в старину: «Учи жену без детей, а детей без людей». Правда, это к семье относится, да только и люди, с которыми работать приходится, тоже тебе не чужие. С ними большую часть времени вместе проводишь».
…В «Киевском» ждут гостей из «Троссина». Будто бы приедет и Герта, бригадир с молочного кооперативного комплекса. С ней подружилась Нина, будучи в командировке у них. Много общего с Гертой у Джус. У той тоже четверо сыновей растет… Бежит время. Тяжелеет костюм от наград, но тяжелеет и ноша жизни. Хотя… Как там написал Анатолий Стадник, экономист совхозный, в песне «Краса земная», посвященной ей, Герою Социалистического Труда Нине Павловне Джус?
Не беда, что вплетается в косы
Серебро. Вечер светел и тих.
Верю я, будут теплыми росы
Постоянно на тропах твоих.
Да будет так! Пусть сияют ласково зори над твоей головой, человек, дарующий миру и хлеб насущный, и жизненную красоту.
Дмитрий Кондратьевич Карпов, или просто Кондратьич, шестидесятилетний мужчина, ещё и ещё раз перечитывал письмо, озадаченно чесал затылок.
– Э, вон как разошлась… «Многоуважаемый папаня. Позвольте уведомить вас, что Валентина, моя кровная дочь, несмотря на все ваши пропагандистские усилия, вернется ко мне…» Ну и ну, слова-то какие.
Кондратьич зло плюнул и хотел было отбросить конверт с письмом в сторону, но против своей воли опять стал читать: «Ей здесь уже подыскана хорошая работа на меховой фабрике, а не на какой-то свиноферме».
Вечерело. В эти часы, когда яркие краски шумного летнего дня начинали медленно растворяться в набегающих теплых сумерках, Дмитрий Кондратьевич любил отдохнуть на бревне около старого своего дома, который срубил еще в первые годы Советской власти его отец. Попыхивая козьей ножкой и любовно поглядывая на посеревшую от ветров и дождей избу, Кондратьич обычно думал об одном и том же: «А что, дом мой еще хоть куда. Лес-то, лес-то какой! Вот Валька скоро заневестится, чем не приданное хата такая».
Валька, в приданное которой предназначался дом, приходилась Кондратьичу внучкой. Она обладала черными, веселыми глазами к живым беспокойным нравом. В такие часы она обычно возилась на кухне, готовила ужин. С бабкой Таней, старейшей дояркой колхоза, разговоры у Вальки были очень важные и деловые. Вот уже несколько дней как девушка закончила школу-восьмилетку и ходит теперь с бабкой на ферму, доит коров. По тому, как она довольно квалифицированно характеризует буренок, видно: наука животновода Вальке дается.