Бежали так уже минут двадцать, причём похитители путали следы, двигались зигзагами, иногда по валежнику, а то и вовсе делали петли. Наконец, оказались у затопленной поймы, и тут огнепальный богатырь впервые остановился и ослабил руки. Можно было бы очень легко вывернуться и сделать ещё одну попытку, к тому же леший отвлёкся, складывал рюкзаки в облас, однако Женя лежала у него на руках и, уже окончательно замороченная, не испытывала желания бежать. Её авантюрный разум находил убедительное оправдание — это же всё невероятные и забавные приключения!
Ведьмак подчалил один облас бортом к берегу, и Прокоша в тот час же опустил Женю на мягкое сиденье из лосиной шкуры, устроенное на носу. Сам же удалился в лес, а этот огнепальный сват остался за ней надзирать — выбросил весло и столкнул долблёнку на чистую воду.
— Гляди не шевелись! — предупредил он. — Опрокинешься.
Облас оказался настолько неустойчивым, вёртким, что она сидела и дышать боялась, и это чувство опасности на минуту вернуло её к реальности.
— Что же я делаю? — прошептала она.
Однако до конца протрезветь и осмыслить происходящее не успела: жених вернулся с винтовкой и самым настоящим копьём, которое положил рядом с Женей. А та с ужасом подумала: как он, такой огромный, поместится в маленьком обласе? Неужели самой придётся грести? Богатырь же преспокойно сел на корме, подвернув под себя ноги, и вместе с веслом поднял на неё влюбленные глаза. Он вытолкался с мелководья на стремнину и погрёб вверх по речке, и то, что душегубка не утонула и вдруг сделалась уравновешенной и остойчивой, как земная твердь, казалось чудом, поскольку борта возвышались над водой всего лишь на палец.
И это стало последним, что её изумило; встречный ветерок как-то незаметно сдул эфирный аромат и вместе с ним смёл хмель последних чувств и ощущений. Паники не было, нахлынуло смутное и запоздалое раскаяние — зачем поддалась? Ведь могла сопротивляться, кричать, кусаться, наконец, а заморочили голову и пошла, можно сказать, добровольно. Куда её везут? Зачем? Что будет?!.
Ни одной подобной мысли у неё не возникло, пока нёс на руках.
Между тем огнепальный жених грёб как заведённый, срезая речные повороты по мелководным разливам, и всё ещё ласкал взглядом и улыбался в свою золотую бороду. Она же сидела в неудобной, с поджатыми ногами и коленями у подбородка позе и, опасалась пошевелиться, дабы не нарушить равновесия, и тихо наливалась язвительным протестом.
— Невесту себе добыл? — спросила Женя и сразу ощутила, как её голос заставил жениха насторожиться. — Ну, скажи что-нибудь! Теперь можно, сватовство закончилось. Точнее, похищение... Не молчи, Прокоша!