Ипат попытался ответить, что был бы рад любому содействию со стороны Высокого Брата, даже после смерти хранящего верность целям и задачам Ордена, но оказалось, что говорить ему нечем, поскольку речевой аппарат вместе с остальным организмом остался в центральном парке города Славного. Впрочем, и об истинных целях и задачах Ордена он сейчас знал не больше, чем три дня назад, когда ещё был Послушником.
Тем временем благородный сир Лаэр дю Грассо исчез, а в облачной пелене на том месте, где он только что возлежал, образовалась полынья. Оттуда послышалась чья-то сдержанная ругань и кудахтанье автомобильного стартера. Ипат, сам не зная как, завис над отверстием в облаках, и его духовную субстанцию тут же закрутило воронкой и потянуло вниз. Теперь он затаился в низкорослой траве, и зрение его одновременно охватывало всё, что происходило вокруг, как будто на затылке, которого у него с собой не было, прорезалась ещё одна пара глаз.
— И предупреждаю: если кто-то где-то что-то ляпнет об этом — лично язык вырву! — предупредил двух сержантов невзрачный капитан Внутренней Стражи. — И чтоб никаких следов и никаких свидетелей!
— Есть, Ваш Блаародь! — с энтузиазмом отозвался коренастый сержант в фуражке, нахлобученной по самые брови. — Только, может, его прямо тут… того? А то, чего доброго, закричит не вовремя.
— Выполнять! — отрезал капитан, и в тот же миг со скрежетом распахнулась дверь, вырезанная в створке железных ворот, закрывающих вход в подземный бункер, аккуратно прикрытый толстым слоем дёрна.
Четверо в белых халатах чуть ли не волоком тащили к патрульной машине брата Онисима, который с удивлением и, казалось, с сочувствием смотрел на своих конвоиров.
— Значит, так — проедете через город с мигалкой, чтоб под светофорами не стоять, потом — по трассе на Варенец до двадцатой версты. Там в лес свернёте, и вперёд — пока проехать можно. И чтоб от ближайшей просеки оттащили не меньше чем на версту, а то знаю я вас, сачков.
Видение рассеялось мгновенно. Он вновь ощутил себя сидящим на скамейке, освещённой одиноким фонарём, и обнаружил, что рядом стоит пара городовых, и один из них дёргает его за рукав, стараясь разбудить затеявшего ночевать в неположенном месте бродягу.
— Прощения просим — задремал, — Ипат поспешил извиниться, чтобы избежать разбирательства, на которое совершенно не было времени.
— В участке извиняться будешь — суток пятнадцать без перерыва, — отозвался городовой, потянувшись к висящей на поясе резиновой дубинке с электрошокером. — У нас город тихий, нам здесь бродяги ни к чему. Сам пойдёшь или тащить тебя прикажешь?