— В десять раз меньше, — сказал Андреоло.
— Это ближе к истине. Пять аспров с пешего и десять с конного. Так-то, сынки. И еще скажите мне, какая вожжа попала под хвост этому одноглазому консулу? Почему он начал совать свой острый нос в наши дела?
— Я могу ответить на твой вопрос, отец, — сказал Деметрио. — Консул зол на нас за то, что мы купили деревушку Карагай.
— Карагай? Зачем она ему понадобилась, если там никто не живет?
— В том-то и дело, отец. Жители Карагая, расположенного рядом с городом, в деревню приходят только обрабатывать землю, а живут в Солдайе. Они не входят в число жителей города, а консул все же облагал их всеми налогами и…
— …И прикарманивал деньги, — догадался Антонио. — Вот хитрый дьявол!
— Вот именно. Но с тех пор, как мы купили землю Карагая, жители все налоги и сборы платят нам…
— И ни шиша ему! Ха-ха-ха!
— Может, подарите ему Карагай, — осторожно заметил Деметрио. — Иначе он может испортить нам много дел.
— Кто? — заорал старик. — Этот голодранец Христофоро может мне помешать? Клянусь громом — я куплю всю Солдайю и его повешу на самой верхней рее. Ты не о том думай, сопляк, — заорал он на Деметрио, — а поезжай в Карагай и напомни жителям, что подчинены они только мне и господу богу. А этому одноглазому сатане так и скажи, что я плюю на него.
…Спустя полчаса по дороге на Арталан выехал Теодоро, с ним двадцать вооруженных слуг. Андреоло и Деметрио двинулись по дороге на Карасубазар.
ОЛЬГА СОБИРАЕТСЯ В ДОРОГУ
Над Сурожем сгустились сумерки. Здесь они совсем не такие, как в степи. На равнине сумерки коротки — ушло солнце за горизонт, через час, глядишь, уже темно.
В Суроже вечер длинен и почитается за самое прекрасное время суток. Солнце уходит за высокие горы рано, и в город на много часов приходит приятная прохлада. Необычайно красиво в такое время на море. Расцветка волн меняется на глазах. Вот зеленоватые волны стали золотисто-синими. Солнце опускается ниже — вода приобретает свинцово-сизый оттенок. Еще ниже опускается солнце — море становится совсем черным до тех пор, пока не выглянет луна и не проложит золотистую дорожку от горизонта до самого берега.
Любит сумерничать Никита Чурилов. Вся семья его выходит в это время из хором в сад. Старый хозяин садится в мягкое, обитое сафьяном кресло лицом к морю, справа от него на широкой кленовой лавке прядет шерсть Елизавета Кирилловна. По левую руку, на складной скамье, сидит Ольга. Перед ней пяльцы с натянутой на них новиной. Петухами и затейливыми узорами вышивает Ольга рушники.
Примечательные хоромы у Никиты Чурилова. Смотришь на них, и кажется, будто уголок земли русской перенесен сюда. Хоть и живут здесь Чуриловы давным-давно, а избы рубят по русскому обычаю — деревянные. Хоромы Чурилова высоки, углы рублены в лапу, бревна, как на подбор, круглы и ровны. Крыльцо высокое, крыша над ним держится на изукрашенных мелкой резьбой пузатых столбах.