СВАТОВСТВО ТЕОДОРО ДИ ГУАСКО
На другой день после суда к Никите пожаловал нежданный гость — Теодоро ди Гуаско. Никита велел провести гостя в горницу, в ожидании его сел на лавку в переднем углу.
— Хозяину дома слава! — проговорил, входя, Теодоро. — Синьору Никите я принес свое сердце.
— Рад гостю, — ответил Никита и указал Теодоро на плетеный стул, что стоял около стола.
— Синьор Никита, вероятно, меня не знает. Я — Теодоро ди Гуаско.
— Слыхать слышал, а вижу в первый раз. Я рад твоему приходу, благородный ди Гуаско.
— Дело, которое привело меня в ваш дом, очень деликатного свойства, и я не знаю, с чего начинать.
— Начинай с дела, — посоветовал купец. — Я пойму.
— У вас есть прекрасная дочь, синьорина Ольга.
С ней что-нибудь случилось? — тревожно спросил Никита.
— Я, право, не знаю. А разве она еще не приехала?
— Откуда ты знаешь, что она в отъезде?
— Я видел ее в Карасубазаре. Мало того — мы туда ехали вместе.
— Ну и что она?
— По-моему, она там купила какого-то особенного невольника, потом хотела купить еще одного. Но это… это ей, кажется, не удалось… Теперь о деле, — Теодоро замялся, потом решительно проговорил: — Я люблю вашу дочь, синьор Никита. Очень люблю. Хочу ее взять в жены. Вот и все мое дело.
— Без венца?
— Зачем же? Мы обвенчаемся.
— Где?
— В православной церкви.
— Но ты, я знаю, католик.
— Да, но я приму вашу веру. Я уже договорился с православной церковью.
— А твой отец, братья, ваша церковь? Как они посмотрят на это?
— Сначала, синьор Никита, я хотел бы иметь ваше согласие и согласие синьорины Ольги. Что толку от того, что я заручусь согласием своей семьи, если вы будете против.
— Сие верно, — сказал Никита и долго молчал, обдумывая неожиданное предложение. Отдать Ольгу в семью с чужой, ненавистной верой было немыслимо. Нет слов — дом ди Гуаско богат и знатен, но разве обретет его дочь счастье среди людей бесчестных, злобных и коварных. Но отказать — значит обидеть, озлобить самолюбивых генуэзцев. Тут надо ответить подумавши.
— А она тебя любит?
— Я не говорил с ней… Но вы старый человек и знаете, что сердце девичье — воск. Стерпится — слюбится.
— Нет, Теодоро. Неволить дочь я не буду. Если она пожелает быть твоей женой — я не откажу. А если нет — извини. Все зависит от ее воли.
., Вечером того же дня вернулась домой Ольга. Отец и мать вышли на крыльцо встретить ее.
— Уж и не чаяла тебя живую видеть, кровинушка моя. Поди, намаялась, желанная, истомилась вся. А страху и горя натерпелась и подавно, — причитала Кирилловна, обнимая Ольгу.
— С благополучным возвращением, доченька, рад видеть тебя живой и невредимой. А мы со старухой искру-чинились вовсе — задержалась ты, да и, вижу, напрасно. Одна ведь приехала. Не нашли, поди, Ивашку-то?