— Тетя, тетя, — глухим голосом сказал племянник, упав на грудь Прасковьи Игнатьевне, — если бы вы знали, тетя!..
— Что такое? — испуганно вскрикнула тетя. — Ну говори, не томи меня! Лялька, хоть ты скажи! Что случилось?! Помер кто? Да?
— Нас ограбили! — рявкнул Вова.
— Час от часу не легче!.. И много забрали?
— Из носильного платья кое-что. Скатерти, конечно… А главное — все твои подарки, тетечка… — Ляля, плохо изобразив неутешное горе, хлопнула себя по ляжке якобы безвольно опустившейся рукою…
Тетя также обеими руками хлопнула себя по крутым бедрам, но это был другой жест, выражавший энергию и радость:
— Ты смотри: знают, разбойники, что есть истинная красота и ходкий, так сказать, товар!.. Ну ничего, племяши дорогие, я вам накуплю взамен еще лучше статуй, бюстов и вообще произведений… А сейчас поглядите, чего я в Ленинграде добыла…
…Три дня продолжался второй заход по украшению квартиры. Тетя Паня тащила в дом не менее прелестные произведения, нежели те, что погибли в ее отсутствие. Уже знакомые и сослуживцы расспрашивали супругов Кологривовых: что с ними случилось? Отчего оба они так плохо выглядят? Почему Елена Павловна стала такая нервная — все вздрагивает, часто плачет, задумывается? Какова причина того, что Владимир Сергеевич сделался столь раздражительным? Давно ли он страдает тиком левой половины лица? Не оглох ли он? Ведь вот иной раз вовсе не слышит, о чем ему говорят…
И внезапно все кончилось самым чудесным образом. Однажды в квартиру Кологривовых, почти уже доведенную до предленинградского периода в смысле теткиных украшений, вбежала сама тетя Паня, которая имела обыкновение уходить на рынок часов в семь утра, а возвращаться — в час дня. На сей раз тетя вернулась в половине девятого. Лицо у нее было перепуганное, а волосы — растрепанные.
Не дожидаясь вопроса, она закричала сама:
— Ой, ну и натерпелась я страху… Представляете: милиционер ко мне привязался на базаре!.. Кто я, да откуда, да когда приехала, да почему скупаю товары?.. Еле-еле удрала от него… Сегодня же еду домой. Хватит! Еще того недоставало, чтобы меня арестовали — за что? — будто бы за спекуляцию!..
— Ну, почему вы так скоро, тетечка? — не умея скрыть счастливой улыбки, спросила Ляля.
— Да, да, погостите у нас еще! А? — Добрый племянник буквально танцевал от радости.
Но тетя не заметила эмоциональной окраски этих реплик. Она уже складывала вещи в свои мешки и ящико-чемоданы, повторяя:
— Так. Не забыть бы чего-нибудь! Так. Боюсь — емкостей у меня не хватит! Так. Придется докупить! Так. И главное — не забыть бы чего!.. Так. Я сейчас пойду докупать чемодан… нет: два чемодана… нет: три!.. Так. А вы… нет, ты, Ляля, начинай складывать мое белье и вообще носильные вещи! Так. А ты, Вовочка, добудь веревку метров двадцать… нет: тридцать метров… нет: все пятьдесят!.. Батюшки! А билет?!.. Билет ведь еще надо купить!