– К чему?
– Я знаю Эдгара Старка. Понимаю, как он действует. Не стыдно признаться, что он посвятил тебя в свою историю, растрогал, восстановил против Макса, Питера и меня. Эдгар сразу же догадался, что может найти в тебе помощницу. Говорил он, что его скоро выпишут? Это неправда. Но я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, что случилось.
– Ничего не случилось.
Джек вздохнул.
– Ничего?
– Да.
– Не хочешь сказать?
– Я говорю.
Он взял свою панаму.
– Пожалуй, для тебя лучше, что его здесь нет. Приходи ко мне в ближайшее время, поговорим. Придешь?
Стелла кивнула.
Она смотрела, как он грузно уходит по дорожке. Сердце у нее часто колотилось, руки дрожали.
Осторожность. Эдгар заранее знал, что она услышит от Джека. Стелла медленно пошла к дому. Ее тревожило то, каким убедительным может быть главный врач, как легко поддаться его сердечному тону, которым он обещал ей понимание и поддержку. Требовалась осторожность, мало того – усилие воли, чтобы забыть, что манипулировать ею пытается Джек Стреффен, а не Эдгар.
Ну и хитер же был мой Эдгар! Он подготовил Стеллу к подобному разговору, объяснил, как нужно реагировать. Загодя обеспечил ее молчание и собственную безопасность, притом даже не сказав ей, что замышляет побег.
В первые дни после побега Стелла и Макс старательно избегали друг друга. У Стеллы была для этого веская причина, но почему, задавалась она вопросом, муж так сторонился ее? А Макс опасался, что слухи правдивы. Он хорошо знал Стеллу и мог сомневаться. В конце долгого, эмоционального собеседования Стелла призналась мне, что за год до тех событий сказала Максу: она не намерена хоронить себя заживо, жить монашкой в браке, раз у него слабое половое влечение, или он перестал находить ее привлекательной, или сублимировал все либидо в работу. Стелла думала, что он, видимо, скептически отнесся к угрозе, содержавшейся в этом ультиматуме, но теперь увидел, что она может ее выполнить, притом с пациентом. На это требовалось закрыть глаза, так как видеть эту угрозу осуществленной означало принять на себя ответственность за крушение брака, по крайней мере на физическом уровне, и, возможно, за катастрофически неразумный выбор Стеллой любовника. Разговаривать с нею на эти темы Макс был не готов. Для него наилучшим выходом был отказ от общения.
И в последние дни жаркого лета они ходили по этому большому печальному дому, будто призраки, не говоря ничего существенного, едва замечая друг друга. Дом держался на Бренде, ее забота о ритуалах цивилизованной жизни служила своего рода скрепляющим фактором, объединяла их в подобие семьи, что было очень важно для Чарли, чье беспокойство при виде этой разворачивающейся драмы умерялось нелегкой жизнью в доме призраков. Бренда сплачивала их, а Стелла тем временем держалась на слепой вере и джине.