– Ты слышишь это, отец?
– Слышу, – тихо отвечал я.
Все уже проснулись, тихий шепот звучал все громче. Черный призрак смерти распростер свои крыла над нами. Дверь распахнулась, на пороге появились Крюгер и Вуйкович, а в такое время они приходили вместе очень редко. За ними вошли два эсэсовца, вооруженные автоматами, замыкающим шел надзиратель Лале. Все вскочили, только я оставался лежать.
– А ты, поп, чего ждешь? – закричал Вуйкович. Тебе еще хочется спать?
– Я болен, не могу встать, – ответил я ему.
– Сейчас мы тебя быстро вылечим, больше ничего болеть не будет, – сказал Вуйкович и дал знак надзирателю ударить меня палкой.
Стало тихо. Я встал. Крюгер со списком в руке и с парабеллумом прохаживался взад-вперед. Сотня пар глаз следила за ним, сотня сердец отчаянно стучала.
– Кого назову, пусть возьмет вещи и выходит в коридор, – спокойным голосом произнес Крюгер.
Перекличка началась. После каждого имени Крюгер, как и всегда, останавливался и смотрел прямо в глаза обреченного. Уже после первого десятка имен стало ясно, что всех нас, драгачевцев, посылают на смерть. Осужденные, с побледневшими лицами, прощались с теми, чьи имена еще не прозвучали.
– Быстрее! Быстрее! Здесь не место прощаться, сделаете это там, где следует! – кричал Вуйкович, приказывая экзекутору Лале пустить в ход свою палку.
Палки заходили по нашим спинам. Когда назвали Николу Лазаревича из Турицы, он не сразу отозвался, и Вуйкович заорал на него:
– Чего ждешь, скотина?! Выходи!
Благое Раич, сапожник из Гучи, застыл в дверях, словно передумав. Вуйкович подошел к нему, ударил и крикнул:
– Что, не хочется уходить? Хватит копаться!
Еще пятнадцать имен, и я наконец услышал свое.
Взял свои тряпки и двинулся к дверям. Передо мной возник Вуйкович:
– Ну что, поп? Пришел и твой черед. Теперь тебе и Бог не сможет помочь.
– Кто надеется на Бога, тому ничего не страшно! ответил я. – Божью помощь восхваляю, слово Его.
– Больше не сможешь болтать! – крикнул он и ударил меня.
– Вознесся Ты, Господи, выше неба! По всей земле воссияет слава Твоя! – воскликнул я, выходя.
– Уведите собаку, – вновь заорал Вуйкович, – не хочу больше слышать, как он гавкает.
В коридор вышли и остальные. Когда нас скопилось человек пятьдесят-шестьдесят, перекличка закончилась. Из Драгачева оказались не все, не хватало человек пятнадцать. Я сразу заметил, кто отсутствует. Не было среди нас Янко Вуичича, Милисава Илича, Милоя Елушича из Граба, Воислава Божанича из Гучи, Радича Пайовича из Турицы и еще десятка других. Мне было неясно, по какому критерию нас отобрали на расстрел. К нам присоединили еще двадцать человек и всех вместе заперли в помещение номер девять. Мы хорошо знали предназначение девятого номера – это было преддверье смерти. В нем приговоренные к расстрелу проводили свою последнюю земную ночь. Это был еще один способ подавить волю заключенных. Они хотели, чтобы от момента приговора до его исполнения прошло как можно больше времени, чтобы жертвы проводили эти часы глаза в глаза со своей смертью. Нам было понятно, что это – последняя ночь нашей жизни, и сколько бы она ни длилась, день наступит непременно.