– Сербы убили сербов?!
– Да. Мы от самих себя больше пострадали, чем от чужих. Мама, твое самое заветное желание я исполнил.
– Какое, сынок? Многие мои желания в жизни так и остались неисполненными.
– Я нашел могилу отца.
– Да что ты говоришь! И где же ты сумел ее найти?
– В далекой немецкой стороне.
– О, Господи! И как она выглядит?
– Вся заросла колючками и сорняками.
– Ну что ж! Теперь могу хоть завтра умереть! Тебя увидала, могила нашлась.
– Я кое-что тебе принес, – я пошарил в сумке и нашел косточку.
– Это его косточка, ведь так?
– Да, часть его головы.
– Господи, сынок, ты что, открывал его могилу?
– Да. Раскопал его могилу и взял с собой его голову.
– Ох, мой несчастный Никодие! Бедный наш хозяин! – мать начала причитать и целовать эту косточку.
– Что же ты кости свои оставил на чужбине! Сынок, а что же ты всю голову не принес?
– Я донес ее до Белграда, но там новые власти ее у меня забрали!
– Да зачем же ее отняли, это же не царская голова, а простого крестьянина.
– Обвинили меня, что это я убил какого-то партизана.
– Господи, да что же это такое! Вот окаянные! Ты и муравья не задавишь, а то человека убил, да еще нашего!
– Я, мама, еще кое-что тебе привез! – и я из сумки вытащил фотографию.
– Ох, мое сердце всего этого не выдержит! Это он на фото? Я плохо вижу.
– Да, вот это он! – я показал на изображение ее мужа.
– Какой он здесь худой! Кто тебе это дал?
– Один добрый человек. Шваб.
– Да разве шваб может быть добрым?
– Может. Всюду есть и добрые, и злые люди.
– Эту фотографию мы вставим в рамку и поместим рядом с семейной иконой, – мать плакала, целуя фотографию. – Неужели я дожила до такого?!
– Я принес еще одну косточку.
– Чья же она, бедный ты мой сынок?
– Радойко, сына Велисава Габоровича из Негришор, кузнеца.
– Знаю я их семью! Где же погиб этот мученик?
– Его, как и тысячи других, сожгли.
– Какие ужасы ты мне рассказываешь! Отнеси ее, когда будет время. Пусть у них хоть косточка от него останется. А что это у тебя на руке, сынок?
– Это клеймо, которое я буду вечно носить, матушка.
– Господь будет судить их за страшные дела. Сколько, сынок, ты добирался из такой дали?
– Два месяца, мама.
– И все время пешком?
– Пешком, мама. Через четыре государства.
– Кто еще прошел с тобой этот страшный путь?
– Было со мной еще два земляка из нашего края, но ни один живым не дошел.
– Кто же эти мученики, дитятко мамино?
– Живан, сын Драгойло Чикириза, каменотеса из Рти. Он умер в дороге, и мы похоронили его в венгерской земле.
– Знаю Драгойло, хороший был мастер, делал памятники моим свекру и свекрови. А кто был другой?