– И что же мне делать? Что ты предлагаешь, отец Йован? Укажи мне, что делать.
– Мудр лишь Тот, что смотрит на нас с небес. Могу тебе сказать только, что живой человек может все преодолеть, а мертвый – ничего.
Пока мы так разговаривали, в его саду послышался шум. Это пришли нелюди. Я дал ему знак, и мы убежали в рощу на берегу, откуда как на ладони видели его подворье. Мы наблюдали, как заходят они в его двор, прикидывают, откуда начать. Я посмотрел на Влайка, главу большой семьи и большого хозяйства. Я понимал, что творится в его душе и сердце. Его трясло, как в лихорадке, лицо посерело. Мы оба молчали, любое слово было бы лишним.
Их было человек десять-двенадцать, вооруженных ружьями со штыками, некоторые автоматами. Они стояли в центре двора, один что-то говорил и показывал рукой на окружающие строения. Вероятно, это был вожак их стаи. Отдавал приказания, что нужно делать. А дело их ожидало непростое. Надо было превратить в пепел то, что поколениями создавалось. Все, что со временем затвердело и превратилось в гранит жизни, в сталь человеческого бытия.
Затем некоторые вошли в дом и там задержались. Наверняка искали, что ценного могут украсть. Влайко, весь дрожа, сказал, что пойдет туда. Мне с трудом удалось его удержать от погибельного поступка.
Доктор, это нечто большее, чем мои воспоминания. Это моя панихида по страшному времени, которое, как мы надеялись, никогда не вернется. Но, к сожалению, прошло пятьдесят лет, и вновь на нашей земле бушует война, в которой мы сами себя уничтожаем, убиваем и сжигаем. Никто извне на нас не нападал, ссору в своем доме мы превратили в кровавый пир.
Но вернемся в Зеоке, к дому Влайко Милоевича, в августовский день 1943 года. Мы видели, как грабители выносят вещи из дома целыми узлами, закидывают их в грузовики, стоящие у дороги. Затем приступили к подготовке поджога. Солому и сено из стогов солдаты заносили в дом и в хозяйственные постройки. Эта работа тянулась долго. Когда ее закончили, отовсюду повалил густой дым, в первую очередь из амбара. Клубы заполнили двор, сады и огороды. Языки пламени лизали двери и окна, а скоро они прорвались сквозь крышу.
Видя все это, Влайко потерял сознание, лицо его приобрело мертвенную бледность. Я думал, что он умирает, пульс слишком сильно бился. Я не знал, что делать, чем я могу ему помочь. Но здоровое сердце выдержало, вскоре он пришел в себя. А огненный круг смыкался, в центре его еще суетились поджигатели. Затем они вышли на дорогу, сели в грузовики и уехали. Оставили после себя все в огне и дыму.