– Господи, к Тебе обращаемся в несчастии своем, избавь нас от угроз и гонений. Утешь нас в несчастиях наших, укрепи духом и исцели раны наши. Вера наша – опора наша. Братья и сестры, повторяйте слова мои: «В страданиях своих полагаемся на милость Твою. Коленопреклоненные пред ликом Твоим, к Тебе воздеваем руки свои. Говорим о страданиях своих, плачем в душе своей. Удостой нас, Господи, заботой своей, останови руку врагов наших, что занесли нож над головами нашими, что огню предают дома наши».
Я говорил, а народ повторял за мной:
«Учини, Благодетель, чтобы все те, кто злые дела творят и о Тебе забывают, исчезли во времени и пространстве. Своей силой и красотой озари обители и души наши. Рассей тьму, нас обволакивающую. Обуздай их ярость и образумь. На тебя лишь уповаем, отведи все напасти…»
Говоря эти слова, я держал в руках кадило и крест. И продолжал:
«Господи, мы знаем, каким должен быть праведник, и пытаемся превозмочь ничтожество свое, прости, если намерения наши несоизмеримы с нашими возможностями».
За это время подошли еще люди. Вскоре маленький храм был переполнен. Весть о том, что я молюсь с народом в церкви на Волчьей Поляне, быстро разнеслась по горам и долинам нашим. И люди поспешили сюда. Куда еще податься, если не в святой храм?!
Да, доктор. Я допускал возможность, что болгары ворвутся к нам, и все мы пострадаем. Хвала Господу, ничего такого не случилось. В церковь вошел Вучко Попович из Тияня, уважаемый хозяин и глава семьи. Снял шапку, перекрестился и подошел к алтарю. Сказал, что с ближнего холма, неподалеку, слышится какой-то шум и пение. Попросил меня выйти посмотреть. Я прервал проповедь и вышел. Вучко, без слов, рукой указал мне на лесистый холм.
То, что я увидел и услышал, меня поразило. Оттуда доносились пение и музыка, горел костер. В темноте казалось, что призраки устроили шумную оргию. Вучко мне объяснил, что там находится вражеский лагерь.
Из церкви вышли и остальные люди, среди них Живорад Шипетич из Граба, которого ценили все в округе. Он рассказал, что туда отвели Здравко Рисимовича, музыканта из Зеоке, дом которого накануне сожгли. Вучко спросил, кто готов пойти с ним к лагерю, посмотреть, что происходит. Вызвались Будимир Крлянац и Сретен Тупаич. Было достаточно темно, чтобы остаться незамеченными, но все же я предупредил их об осторожности.
Народ толпился перед храмом, слушая, как каратели справляют кровавый пир. Все слова моего утешения слабели перед страшной несправедливостью. Теплая ночь конца лета пахла не только созревающей кукурузой и виноградом, но и спаленными домами, амбарами и хлевами, сожженным девичьим приданым, пролитым вином и ракией, всем тем, что жизнь годами сеяла, а смерть в одночасье уничтожила.