Должно быть, лысый старик был перенасыщен влагой. Острым глазом исследователя профессор зафиксировал любопытное обстоятельство: на месте каждой капли, то и дело срывавшейся с длинного острого носа, сразу вырастала новая. При упоминании же о сберкнижке (несколько оправившийся Глюк решил обязательно исследовать этот новый для него лингвистический архаизм) старик так интенсивно забрызгал слюной, что все поспешно от него отступили.
...Не будем приводить слов владельца "инвалидного" "Запорожца". Среди читателей, несомненно, найдется немало людей, которые не смогут воспринять многие из этих слов с невозмутимостью лингвиста, удостоенного профессорского звания в тридцать три года. Поэтому перейдем прямо к развязке.
Наступил, наконец, момент, когда нервы профессора Глюка не выдержали. Ведь емудаже не снилось (повторяем: в том, его мире давным-давно не было места кошмарам-ни во сне, ни наяву), что люди могут мыслить и вести себя подобным образом.
Глюк крепко зажмурился, надеясь прогнать наваждение. Не помогло.
Тогда, повинуясь внезапному озарению, вырвавшему из архивов памяти одно из бесчисленных известных ему понятий древней лексики, он закричал громовым голосом:
- Ми-ли-цм-я!!!
Остальное Глюк помнит очень смутно. Мгновенно, словно стальной щит отрезал его от окружающего, умер режущий слух гвалт коллективной перебранки. Исчезла заливавшая пол вода. Смягчаясь, стали расплываться резкие тени от яркого фонаря за окном. Расплывались лица, только что искаженные гримасой злобы, мстительности, мелочной жалкой ненависти и тупой затаенной хитрости... Глюк успел расслышать несколько слов, которые сказал детина в майке-сказал уже не угрожающе, а просительно, по-прежнему сипло, но теперь искательно и даже заискивающе... И все исчезло.
Профессор Глюк проснулся в своей в меру просторной холостяцкой сферической капсуле, улыбнулся мягкой полутьме, включил озоновый душ и, наскоро позавтракав, нажал на кнопку вызова аэролета. Он спешил к любимой работе. Однако прежде он направил аппарат к другой-не рабочей-сфере, тоже плавающей в антигравитационном поле.
Профессор спешил перевернуть новую страницу своей новой книги.
III
- Вот и все! - сказал Психоконструктор, включая сложную аппаратуру, описание которой было бы чрезвычайно интересным, однако привести его, к сожалению, невозможно, так как оно займет слишком много места.
- Все! - повторил он устало и удовлетворенно. Последний штрих нанесен, и отныне профессора Глюка больше не будет мучить то, что, по его же словам, древние называли "комплексом неполноценности".