— Видела того, с кем ты будешь драться.
Я напрягся:
— И?
— Он огромный, Рейз. Я расспросила о нем, он никогда не проигрывает и всегда убивает.
— Я тоже, — процедил я, испытывая легкое разочарование, что она не верила в мое мастерство. Я был убийцей. Непобедимым.
— Знаю, но… — сглотнула она, глядя мне в глаза и наклонилась, чтобы поцеловать меня в левую щеку. — Я в ужасе, что могу потерять тебя сегодня. Абрам привез его внезапно, даже не поставил меня в известность. Он боится, Рейз. Я знаю это, потому что ты действительно можешь победить Алика в финале.
Мое сердце вновь стало сильным от ее слов, они разожгли во мне решимость победить Голиафа. К черту Алика и его отца.
Прижавшись своим лбом к ее, я пообещал:
— Я выиграю.
Из ее рта вырвалось рыдание, но я сдержал его, прижавшись губами к ее губам.
— Пожалуйста, — произнесла она напротив моего рта. — Мне так много надо тебе рассказать. Ты должен столько узнать. Ты должен выжить.
— Я выиграю, Киса-Анна, — прохрипел я, чувствуя, как ее стройное тело дрожит от страха. Но она и не догадывалась, что я использовал страх. Он толкал меня двигаться дальше.
Я не проиграю, не тогда, когда в моей жизни появилась Киса, и ее надо было спасти от Дурова.
— Ты выиграешь, — с облегчение вздохнула она.
Позади нас раздался кашель.
Виктор подошел ближе, он был в замешательстве, но произнес:
— Рейз, нам надо идти. Ты должен быть в клетке.
Я еще раз поцеловал губы Кисы, взял ее за палец и пробежал им вниз по моему животу.
— Сегодня здесь появится еще одно тату, а затем я снова возьму тебя, когда ты придешь ко мне.
Киса попыталась улыбнуться, но я заметил, что она напряжена. Отступив обратно, я вышел из коридора и направился дальше по туннелю, прям через толпу; люди расступались, чтобы пропустить меня. Я держал клетку в поле зрения, меня наполняла жажда крови и необходимость убивать. Приблизившись, я заметил, что мой противник уже кружит на ринге, но не обратил на него внимание. Моей единственной заботой была Киса, выживание для Кисы. Выжить, чтобы защитить и заботиться о ней.
Забежав по ступенькам лестницы вверх, я оказался около стальной двери.
— Впусти меня! — взревел я, сотрясая дверь. Охранник подошел сзади и открыл замок, я сразу же вошел в клетку, сжав кулаки.
Затем я посмотрел вверх…
И желудок ухнул вниз.
362?
362 — вот, что было вытатуировано на груди Голиафа.
Когда дверь захлопнулась, мой противник поднял голову. Я увидел, как по его лицу пробежала вспышка, и он узнал меня. Он замер. Я замер. Выстрел пистолета дал понять, что битва началась.
Ни один из нас не сдвинулся с места, слишком занятые, разглядывая друг друга.