Своим взглядом я впился в нее и, затаив дыхание, произнес:
— Ты — моя. С того самого дня как ты родилась. Я попросил тебя у твоей мамы, и она сказала «да».
На лице Кисы отобразилась целая гамма эмоций: счастье, печаль и… надежда? Я не знаю, но она кивнула, ее глаза затуманились, угрожая, что вот-вот польются слезы.
Опустившись на колени от обрушившихся воспоминаний, я больше не мог стоять и, положив Кису на одеяло, лег сверху. Тепло наполняло мою грудь, словно дом, согретый солнцем, такие ощущения наполняли меня. До этого я ощущал только холод внутри. В камере было холодно. Убийства олицетворяли холод… Мне всегда было холодно, но прямо сейчас, я чувствовал тепло… Я чувствовал себя живым. Больше никаких ощущений, что я мертв внутри.
Я посмотрел в ее глаза и увидел только счастье в ее взгляде.
— Рейз, — пробормотала она, поглаживая и скользя по моим волосам, но я не мог говорить.
Мы навсегда вместе. Она и я, с самого рождения, мы навсегда вместе.
Убирая ее руку от моих волос, я пропустил свои пальцы сквозь ее и стал изучать их, эти тонкие, с розовым лаком на ногтях пальцы, на фоне моих грубых, со шрамами и следами от кастетов, которые годами портили мою кожу…
***
Когда мы сидели на диване, Киса достала книгу и начала читать, а я наблюдал, как она глазами пробегала по строкам, с полуулыбкой на губах.
— Долго наши отцы еще будут там? — спросил я, желая, чтобы она посмотрела на меня, чтобы уделила внимание мне, а не этой чертовой книге.
Киса бросила на меня взгляд поверх страниц и пожала плечами:
— Я не знаю. Папа всегда уделяет много времени тому, что касается бизнеса.
Я кивнул, но не сводил глаз с ее лица. Она опустила голову и покраснела. Мне было девять, ей — восемь, и каждый раз, когда я видел ее, то не мог отвести взгляд от ее лица. Она была очень красивой.
Киса продолжила читать, я подвинулся к ней поближе, пока наши руки не соприкоснулись. Она посмотрела в мою сторону и закусила губу.
Я пытался сесть поудобнее, но не мог перестать смотреть на Кису-Анну. Моя рука начала подергиваться, потому что я хотел протянуться и прикоснуться к ней. Она была моим лучшим другом, а лучшие друзья могут прикасаться друг к другу, подумал я.
Недолго думая, я все-таки протянул руку и взял ее за руку, обернув пальцы вокруг ее ладони.
Киса ахнула и спросила:
— Лука, что ты делаешь?
Я пожал плечами:
— Держу твою руку.
— Почему? — прошептала Киса, глядя на то, как мой большой палец поглаживает ее кожу. Она была очень мягкой.
— Потому что хочу, — ответил я честно, а она, казалось, задержала дыхание на несколько минут, не выдыхая, ее длинные ресницы трепетали, когда она посмотрела на меня.