— Что, мать твою, ты несешь?
Из-за слез картинка перед глазами стала размытой, моя нижняя губа задрожала.
— Я знаю, я знаю, что ты убил Родиона. Я знаю, что это твой отец приказал тебе убить его. Тогда бы ты мог стать наследником Пахана.
Алик резко втянул воздух, его губы растянулись в тонкую линию.
— Серьезно? Ты узнала об этом? — спросил он, но понять его намерение за безразличным тоном было невозможно.
Сглотнув, я продолжила:
— И ты обвинил Луку, поранив себя ножом в живот, а твой отец подстроил мнимую смерть Луки.
Всего миг, и я заметила искру удивления в его глазах, мое сердце екнуло.
Он не знал, что Лука был в той аварии.… О, господи! Он думал, что тот был мертв. Это значит…
Он не знал, что Рейз — это Лука.
Он не знал, что я спала с Рейзом, потому что он был Лука.
Алик бы быстро распознал его.
— Лука умер, Киса.
— Но это ты убил Родиона? И ты обвинил Луку? — Всхлипнула я и вытерла слезы со щеки. — Ты поранил себя, чтобы обеспечить себе алиби, и выставил так, словно это Лука убил Родиона.
Я пристально посмотрела на него и добавила:
— Все потому что ты хотел обладать мной?
Злое выражение лица Алика изменилось, когда он снова взглянул на меня, теперь его сменило волнительное обожание. Свободной рукой, не удерживающей пистолет, он пропутешествовал от моей киски к волосам, отбрасывая их назад.
— Ты моя, детка. Ты знаешь это. И Лука просто стоял на моем пути. Он всегда мешал, касался тебя… касался того, что было моим.
Я задержала дыхание и зажмурилась. Я ощущала теплое дыхание Алика на своей коже, стволом пистолета он провел по моей шее вниз, задержавшись на груди.
— Родион должен был умереть, Киса. Он никогда бы не смог стать Паханом. Ему не хватало бы силы. А мне хватило. И я знал, что ты будешь на моей стороне. Это надо было сделать для Братвы, чтобы нас боялись больше, чем кого бы то ни было на Восточном побережье.
Я опустила руки вниз, убрав одну из них с его лица. Мой брат, Лука… и никакого раскаяния от Алика. Он гордился тем, что он сделал.
— Ты — сумасшедший, — прошептала я, чувствуя, как сдавливает мое горло, и я не могу сделать вдох. — Я просто никогда не позволяла себе видеть это раньше.
Алик улыбнулся, но стал пятиться, потрясая пистолетом перед собой, целясь, то в мою голову, то в сердце и обратно.
— Сумасшедший, детка? — холодно сказал Алик и шагнул вперед, заставляя меня испытывать страх. — Ты ничего не понимаешь. Потому что, мышка, до этого момента ты всегда была моим мышонком. Моим чертовым светом, стуком сердца. Единственное, что я мог любить так же, как убийство.