— Лука... — прошептала я, моя душа таяла от его слов.
И его губы растянулись в усмешке.
— Киса... — подражал он.
Затем его взгляд упал на мои губы, и сердце стало биться с почти невероятной скоростью.
— Я хочу поцеловать тебя сейчас, — сказал Лука, все веселье исчезло с красивого лица.
— Но я... Я никогда не целовалась раньше... — сказала я, румянец расцвел на моих загоревших щеках.
Лука наклонил голову и криво мне улыбнулся.
— И я нет.
Мои глаза расширились, и облегчение растеклось в груди.
— Ни разу? — спросила я в шоке.
— Кого мне целовать?
Я пожала плечами.
— Откуда мне знать? В церкви многие девушки крутятся вокруг тебя.
Лука засмеялся и покачал головой. Сжимая мои плечи, он наклонился и прохрипел.
— Но они — не ты. — Лука снова указал на свои глаза. — Мы одно целое. Зачем мне кто-то еще? Все они — не ты. Ты так красива со своими длинными каштановыми волосами, голубыми глазами и загорелой кожей.
Погружаясь в омут его глаз, я зарывалась пальцами в песок, ощущая мягкость горячих крупиц под ногами. Когда подняла длинные ресницы, то встретилась глазами с Лукой, и он прошептал:
— Хорошо...
Лука напрягся и посмотрел на меня так серьезно, что мой желудок сделал сальто. Его рука выпустила мою, и он мягко обхватил щеку, рука слегка дрожала.
— Ты готова? — спросил он, облизывая губы.
Сглотнув, я призналась, когда его рот оказался в дюйме от моего:
— Надеюсь, что я не облажаюсь.
— Это невозможно, — сказал Лука и наклонился вперед, прижимаясь губами к моим. Все, казалось, затихло вокруг нас, и мои глаза закрылись по собственной воле. Губы Луки были настолько мягкими и, как кусочки головоломки, идеально подходили к моим. Не было никакого движения языков или безумных сминаний губ, только два невинных молодых рта, впервые почувствовавших друг друга в интимной обстановке.
Наконец, оторвавшись, я увидела, что лицо Луки выражало шок, заставив мое сердце биться слишком медленно. Но когда его опухшие губы растянулись в счастливой опьяняющей улыбке, я знала, что она отражение моей собственной.
Тяжелая рука Луки потянула меня к себе, и я, свернувшись у него на груди, довольная смотрела на сверкающие воды.
— Как я уже сказал... мы одно целое, — подтвердил Лука мои собственные мысли.
Я знала, прямо тогда и там, что отдала свою душу этому мальчику... Я знала, что никогда не будет кого-то еще, с кем я буду также близка.
***
— Киса? — женский голос с сильным акцентом позвал меня справа. Откинувшись на деревянную скамью и вытерев слезы, вызванные воспоминаниями, я увидела маму Луки. Она тоже была одета в черное, традиционный цвет траура. Не прошло ни дня за двенадцать лет, чтобы мама Луки не носила черный.